Не выпуская из рук шарф Бэкки, Клаус упал на колени на берегу реки в астрале и принялся бить кулаками по гальке, поднимая фонтаны брызг. Он не сразу заметил Илию, которая стояла чуть поодаль, уперев крошечные ручки в соблазнительно изгибающиеся бока. На ее лице было написано злорадство. Меньше всего ему сейчас нужна была глумящаяся русалка, особенно эта, вбившая себе в голову, что он принадлежит ей. Она выхватила у него из рук шелковый шарф и накинула себе на шею и плечи, прихорашиваясь перед кривым отражением на водной глади.

– Итак, это полный провал, – констатировала она, расхаживая туда-сюда и поправляя шарф, чтобы он не закрывал ее идеальной формы грудь.

– Исчезни, несносное дитя! – крикнул Клаус. – И сними это с себя! Ты выглядишь смешно.

– А она нет? Что за странная манера одеваться? Эту тряпку даже обернуть вокруг себя не получится, да и что толку от нее, если она почти прозрачная? Хотя ткань ничего, – признала она, проводя шарфом по лицу.

Клаус попытался выхватить его из ее рук.

– Отдай! – приказал он, но она оказалась проворнее и увернулась.

– Нет уж, – ответила она. – Пожалуй, я оставлю это себе. Все по справедливости, вы не находите, ведь она забрала клок моих волос?

Она отбросила назад волосы с вплетенными в них водорослями.

– Делай, как хочешь. Только уйди и оставь меня в покое.

– Зализывать раны?

– У меня нет ран, а вот у тебя они скоро появятся, если не исчезнешь отсюда!

Выражение лица русалки изменилось, и она начала приближаться к нему, щеголяя своей наготой. Были времена, когда он заводился от одного только взгляда на нее. Астрал был миром чувственных наслаждений, совокупляться для его жителей было столь же естественно, как и дышать, и между некоторыми особями это зачастую происходило с таким же постоянством. Беззастенчивое совокупление на глазах у всех было здесь в порядке вещей. У фэйев не было правил приличия. Илия была его любимицей. Глядя на нее сейчас, он поражался, как вообще можно было обнимать ее. Стройное, хорошо сложенное тело, которое она так беззастенчиво демонстрировала – буквально совала ему в лицо, – больше его не возбуждало. Как и все другое после Бэкки. «О боги! Я потерян даже для собственного рода», – подумал он, ни капли не тревожась по этому поводу.

– Ну же, вонзите в меня ваш… клинок. Я приму вас даже после этой блеклой зазнобы, чей сок еще свеж на вашей коже, – промурлыкала Илия, кружа вокруг него. Каждое ее плавное движение было искушением – то, как колыхалась ее грудь, как она расставляла ноги при ходьбе. – Что? Или вы думаете, что я не почувствую на вас ее запах? Но я приму вас и таким. А она на моем месте закрыла бы на это глаза? Не думаю, ваше высочество. Она бы и близко вас не подпустила, если бы вы пришли к ней с моим соком. Она бы выцарапала вам глаза.

– Мы не станем этого проверять, можешь быть уверена, – бросил Клаус. – К тому же мы с ней так и не соединились. Но даже если бы это и произошло.

– Нет, не произошло, я знаю, – выпалила Илия. – Потому что тогда вы бы больше никогда ее не увидели, а вы не можете пойти на такое, правда? Разлука с ней для вас невыносима! Вы повторяете ошибку своего отца. Он тоже не смог оставить вашу мать. И так на свет появились вы – больше человек, чем фэй, полукровка, Фоссгрим ровно настолько, чтобы сохранить связь с астралом и получить бессмертие.

– Достаточно!

– Нет, я не стану молчать. Вы кичитесь своей «человечностью» и презираете нас! Вы глумитесь над нами! Вы предаете нас! Вы берете из обоих миров, а не возвращаете ни одному. Клаус Линдегрен, вы плохо закончите, как и ваш отец в свое время. Вы зачахнете и умрете в одиночестве, вместе со своей женщиной, и ваше семя умрет вместе с вами. Так не дайте же ему умереть, используйте его по прямому назначению! Человеческий мир не изобилует удовольствиями, как наш. В нем слишком много ограничений. Вы поймете это, о великий и могущественный принц, когда ее непробиваемая нравственность будет держать вас на расстоянии. И когда вы взвоете от неудовлетворенного желания, вы вспомните об Илии и ее сговорчивости, но будет уже поздно!

Выкрикнув все это, она помахала перед его лицом краем шарфа Бэкки. Клаус вскочил и попытался его схватить, но Илия увела его из-под носа и теперь дразнила им с вершины водопада, шум которого не мог заглушить ее злой смех. Раньше он напоминал позвякивание колокольчиков, теперь же резал уши, как звук бьющегося стекла.

– Я пока еще принц здесь! – закричал он. – Ты надолго это запомнишь.

– Здесь, пока… но осталось совсем немного. А там вы никто, Клаус Линдегрен. Никто! Вот увидите.

Она исчезла в мгновение ока, растворилась за стеной воды и тумана, забрав с собой шелковый шарф Бэкки.

Клаус на корточках съехал вниз и снова бросился в реку.

– Боги! Эй вы, своенравные боги! – взревел он.

На его вызов откликнулся водопад, скалы, сама ночь. Даже деревья, казалось, сдавленно ахнули от этого крика души, но он не обратил на них ни малейшего внимания.

– Сил на своем троне! Нет мне покоя ни в этом мире, ни в другом! – сетовал он.

– А кто виноват? – прошептал ему на ухо до боли знакомый голос. – Вы действительно думаете, что, богохульствуя, сможете исправить ситуацию, ваше высочество?

У Клауса глаза на лоб полезли. Он огляделся. Рядом с ним никого не было. Выдав новую порцию ругательств на шведском, он зажмурился и окунулся в реку с головой. Когда он вновь очутился на поверхности, то увидел вокруг себя бесплотную дымку Боскаслского водопада. С момента его ухода ничего не изменилось. На берегу, скрестив руки, что означало высшую степень порицания и недовольства, стоял Генрик.

– Вы знаете, а ведь она права, – задумчиво произнес старейшина. – И мне надоело играть роль лакея-простолюдина. Это унизительно и оскорбительно. Не стоило вообще на это соглашаться. Я достопочтенный старейшина – полубог, о чем вы предпочитаете не вспоминать. Вы и о своем происхождении скоро забудете. Вы сблизились с людьми до такой степени, что практически стали одним из них!

– Потому что я человек, по крайней мере наполовину, по материнской линии, но об этом ты предпочитаешь не вспоминать, старина. Это для вас – и старейшин, и богов, и для тебя, полубога, – как кость в горле! Я в этом более чем уверен. Но больше всего вас всех гложет то, что я был зачат до того, как моего отца изгнали. Он выполнил свой долг, произведя на свет меня, но при этом все же решил отречься, чтобы остаться со мной и моей матерью. Вот что астральная знать никак не может ему простить! Он пошел ва-банк, застал их всех врасплох. Но это был единичный случай. Они учли его, они готовы к такому исходу и не повторят ту же ошибку со мной. И неважно, что все эти годы я из кожи вон лез, чтобы заслужить их доверие, – все зря. Теперь я стою перед тем же выбором, что и отец, но мой поступок гораздо более тяжкий. Они не получат ребенка. Я возьму Бэкку, уже будучи простым смертным. Я обману их и буду сурово наказан. Что ж, да будет так! Я поступлю по-своему, Генрик!