— Ничего! Я не знаю, о чем ты говоришь! — заплакала Симона, съежившись на стуле.

Джером так молниеносно вскочил со стула, будто применил телепортацию. Он схватил Симону за горло и прижал к стене. Когда-то я была в такой ситуации, и мне стало искренне жаль бедняжку. Посетители бара не обращали на происходящее ни малейшего внимания: Джером либо напустил на них морок, либо просто сделал себя и Симону невидимыми.

— Не смей врать мне! — заорал он. — Что ты с ней сделала? На кого работаешь?

Я понимала, почему он так решил. Роман почувствовал, что эта сила не принадлежала ни демону, ни ангелу, но, вполне возможно, кто-то вступил в сговор с неизвестной сущностью. Такое случалось. Роман тоже понял, о чем думает Джером, вскочил, встал рядом с отцом и прорычал:

— Клянусь, если ты тронула хотя бы волос на ее голове, я тебя разорву!

Симону так озадачило неожиданное выступление Романа, что на секунду она даже перестала бояться. Поскольку его аура была скрыта, она могла решить, будто он обычный смертный, который лезет не в свое дело да еще и кидается необоснованными угрозами. Как же она ошибалась!

Симона повернулась к Джерому, снова сжавшись от страха, и пролепетала:

— Ничего. Я ничего с ней не делала, клянусь!

Разобрать слова было сложно, потому что Джером продолжал держать ее за горло мертвой хваткой.

— Ты пыталась затащить Сета в постель, — заявил Роман.

— И все! С ней я ничего не делала! Ничего! Симона умоляюще посмотрела на Джерома:

— Ты же должен знать, почему я приехала сюда. Совсем не затем, чтобы причинить ей вред.

Лицо Джерома пылало от бушующей ярости, но в глазах промелькнуло понимание. Он молчал, и голос Картера нарушил звенящую тишину.

— Она говорит правду. Джером не отпускал Симону:

— Тебе известно что-нибудь о ее исчезновении? Хоть что-нибудь?

— Нет! Нет!

Джером взглянул на Картера, тот кивнул, подтверждая ее слова. Разочарованно вздохнув, Джером отпустил ее.

Роман сомневался в правдивости ее слов, но раз уж Картер поручился за нее, то это наверняка. Джером сел на место и залпом допил все, что оставалось в стакане. Спустя минуту к нему присоединился Роман, а Симона осталась стоять у стены, неуверенно глядя на них и потирая горло.

— Не знаю, что у вас тут происходит, но если я могу…

— Ты свободна, — отрезал Джером, махнув рукой, и Симона испарилась так же внезапно, как и появилась.

— Как ты с ней неласково, — заметил Картер, лениво помешивая бурбон.

— Я отправил ее обратно в отель, — сердито ответил Джером. — А не на какой-нибудь там необитаемый остров.

Роман поостыл и пребывал в глубокой задумчивости. Он вдруг показался мне поразительно похожим на отца.

— Почему она сказала, что ты должен знать, зачем она здесь? Зачем ты приставил меня следить за ней?

— Я не могу никому сообщить об этом, — ответил Джером, обращаясь к Картеру и полностью игнорируя вопрос Романа. — Пока не могу. Только в самом крайнем случае. Нельзя допустить, чтобы об этом узнало руководство.

— А я вообще ничего не могу сделать. Технически это ваша проблема, — задумчиво сказал Картер и сделал большой глоток, будто надеясь, что это поможет.

— Но все равно сделаешь, — смело заявил Роман, — ты же попробуешь найти ее?

— Конечно, — невозмутимо согласился ангел.

Мрачное выражение лица сменилось его фирменной циничной улыбкой, за которой, подозреваю, он скрывал истинные чувства. Картер добавил:

— Без нее здесь станет слишком скучно.

На мгновение я даже получила удовольствие от положения невидимого наблюдателя. Картер не чувствовал моего присутствия, и впервые в жизни у меня появилась возможность хорошенько разглядеть его, не отводя взгляда. Он мог сколько угодно притворяться легкомысленным, но ему небезразлична моя судьба. И вот уж я не поверю, будто все это лишь потому, что он находил меня забавной. Почему он так себя вел? Но серые глаза ангела оставались бесстрастными, не давая ответа на мой вопрос.

— Да уж, — сухо добавил Джером, — даже и не знаю, как мы обойдемся без ее романтических злоключений.

Картер открыл было рот, чтобы возразить ему, но ангела опередил Роман:

— О, вот, кстати, о чем еще мы говорили с Эриком.

Он быстро пересказал им соображения Эрика насчет того, что эта сила являлась за мной только тогда, когда я была в депрессии. Роман также в подробностях описал каждый случай появления силы.

Джером и Картер обменялись многозначительными взглядами.

— Если учесть, что она почти все время в депрессии, это нам мало что дает, — заметил демон. — А вот старика, возможно, стоит навестить.

— Джером, — предостерег демона Картер. Они снова посмотрели друг другу в глаза, безмолвно общаясь. Джером первый отвел взгляд, исключительно для того, чтобы небрежно поднять очередной, недавно принесенный официантом бокал.

— Да не переживай ты. Я не стану его пугать. Сильно — не стану.

Отправился ли он к Эрику прямо из бара — узнать об этом мне было несуждено: окружающий мир растворился, и я опять очутилась в тюрьме. Там было жутко неудобно, и еще я чувствовала себя крайне утомленной. Глядя на улыбающихся, сияющих онейридов, я догадалась, что произошло: питаясь моими снами, они похищали и часть моей энергии.

— Сон… — пробормотала я, внезапно растерявшись.

Я ждала какой-то жуткой развязки, но этого не случилось.

— Это был не сон. Это правда. Вы показали мне, чем на самом деле сейчас занимаются мои друзья.

— Некоторые сны — правда, а некоторые — ложь, — сказал Второй.

— Этот — правда, — рассердилась я, ощущая непреодолимое желание влепить ему пощечину.

И тут я вспомнила одну историю, полузабытое детское воспоминание. Когда я родилась, на Кипре уже давно обосновались христианские священники, но старые мифы и ритуалы никуда не исчезли. То, что мы сейчас считаем мифами, тогда являлось для людей непреложным фактом. И в одном из таких мифов говорилось следующее: сны приходят к людям из двух врат: одни сделаны из слоновой кости, а другие — из рога. Сны, приходящие из врат слоновой кости, лживы, а те, что приходят из роговых врат, — истинны. Не знаю, может быть, это просто метафора, но практика подтвердила — доля правды в этом мифе присутствует.

— Но зачем? — спросила я. — Зачем вам показывать правду? Вы же можете доставить мне гораздо больше мучений, показав очередной глупый кошмар.

Я соврала. Тот кошмар совсем не показался мне глупым. Он причинил жуткую боль, но я не хотела, чтобы они узнали об этом. А вот только что я сделала глупость, подкинув им идею, как лучше меня помучить.