выигранную деревянную игрушку на воздушный шарик из фольги, который прижимает к груди другой ребенок. Рут осторожно опускается на диван в углу, надеясь, что Лили не обратит на нее внимания. Она полюбила упрямую малышку, хотя та внешне вылитая мать и этим постоянно напоминает Рут о ее вине. Зато характером Лили в Алекса: прямая, своевольная, она постоянно диктует окружающим, что и кому делать.

Алекс с сыном на руках идет к Рут. Сара только-только вверила Джека заботам бывшего мужа, а сама стоит у камина с большим бокалом вина в руке и оживленно беседует с какими-то гламурными дамами. Должно быть, почувствовав на себе взгляд Рут, она почти сразу поворачивается и смотрит ей в глаза. Ее лицо мгновенно мрачнеет, но в следующую секунду на нем появляется деланая улыбка. Женщины, болтающие с Сарой, выглядывают из-за нее, смотрят, кому она улыбается, потом вскидывают брови, поджимают губы и демонстративно отворачиваются. Рут чувствует, как жар от щек поднимается к ушам и они начинают пылать – в прямом и переносном смысле.

Алекс уже возвышается над ней, держа сына на плече. Малыш вытягивает шею, наблюдая за воздушным шариком, который отскакивает от потолка, по периметру украшенного карнизом. Фольга переливается бликами на свету.

– Джин с тоником? Не похоже на тебя, дорогая. Чарли выбрал неудачное вино?

– Да нет, просто захотелось.

– Что ж, имеешь право. Тем более что от такого напитка меньше поправляются, если, конечно, он низкокалорийный.

Рут не отвечает. Просто потягивает газированную воду. В желудке по-прежнему неспокойно.

Алекс опускается на диван рядом и сует сына ей в лицо.

– Смотри, Джеки, это красавица Рут.

Малыш улыбается ей беззубым ртом. От него исходит душисто-кисловатый запах – сочетание молока и слюны с нотками мочи.

– Привет, Джейк. – Рут понарошку пожимает ему руку. Его мокрые пальчики стиснуты в маленький кулачок.

– Не кокетничай, Джеки! Впрочем, разве можно его осуждать? Вон какая ты у нас роскошная красотка!

Свободной рукой Алекс убирает ей за ухо все еще влажные волосы, обнажая ее шею, и целует Рут во впадинку над ключицей. Ее взгляд непроизвольно метнулся к Саре. Та наблюдает за ними со своего места у камина. Смутившись, Рут отстраняется от Алекса.

– По всему видно, что наш крестник очень доволен своим днем рождения. – Рут кивком показывает на беспорядок посреди комнаты.

На светлом ковре всюду валяются обрывки подарочной упаковочной бумаги. У эркерного окна какой-то малыш плачет, сидя на коленях у отца. Тот пытается успокоить сына, но мальчику, видимо, очень трудно смириться с потерей игрушечного мотоцикла, который пришлось подарить Элфи.

– Надеюсь, тебя это не отпугивает?

Улыбаясь, Алекс кивает на расстроенного малыша. Рут ошеломлена: он впервые заговорил о детях. Может, это у него развито шестое чувство.

– Ты хочешь еще детей?

Горло внезапно сдавило, словно она обожгла его кипятком.

– Я знаю, это не вполне соответствует моим идеалам – борцы за охрану природы обычно многочисленным потомством не обзаводятся… но наш общий ребенок? Возможно, именно наш ребенок спасет мир?

– Никто из других твоих детей на эту роль не подходит?

Рут с удивлением слышит свой голос. Резкий. Вообще-то она не собиралась отвечать ему так грубо. Алекс сникает. Он обижен. Уязвлен. Впервые она видит на его лице такое выражение. Рут роется в памяти и с изумлением осознает, что впервые сказала ему что-то недоброе, даже саркастическое. Неужели? Краем глаза она замечает, что к ним направляется Сара, – без сомнения, для того чтобы унести маленького сына подальше от Рут.

– Мне нужно в туалет, – говорит она.

Туалет на нижнем этаже занят. Маленькая девочка опорожняет содержимое своего желудка, совсем как Рут недавно.

Она поднимается на второй этаж и закрывается в большой ванной. Садится на край ванны. Несколько секунд концентрируется на дыхании: вдох через нос, выдох через рот. На подоконнике в сосуде из матового стекла мерцает свеча с древесным ароматом, как написано на этикетке с серебряной окантовкой. Рут качает головой. Интересно, во сколько Камилле ежегодно обходится ароматизация этого помещения, почти всегда пустого? Ей жарко, и она, открыв кран раковины, подставляет запястья под холодную струю. От журчания воды хочется в туалет. Она садится на унитаз. Вытирается и смотрит на смятый клочок туалетной бумаги в руке. Ничего.

Из заднего кармана джинсов Рут достает телефон, открывает приложение.

Сразу же закрывает его и звонит.

– Привет, – раздается в трубке голос Фрэн, – можешь оттуда смыться? Или Камилла поручила тебе после десерта приготовить «бейбичино»?

– Фрэн, у меня задержка.

21

Они решили, что это как-то связано с морем.

Вероятно, потому не погибли в пасти кита, что кит – морское млекопитающее. Правда, объяснить это они не могут. Погибло все живое на земле и в воздухе, как во время Великого потопа, который пережил только Ной со своим зверинцем, а обитатели моря вообще не пострадали. Свидетельство тому – рыба и моллюски, из которых теперь в основном и состоит их рацион. Может, потому они и спаслись, рассуждают Рут с Ником, что спрятались внутри морского животного.

– Как Иона, – говорит Ник.

– Иону проглотила рыба. Большая рыба. Потому люди и думают, что это был кит. Но это не тот случай, что с Ноем. Хотя оба они из Ветхого Завета.

– Кто-то неплохо знает Библию.

– Ну, вообще-то меня назвали в честь одного из центральных библейских персонажей.

– Правда, что ли?

– Вроде того.

Им приходится пересмотреть свою гипотезу, потому что с появлением солнца снова слышится пение птиц, а вскоре вечерами – и стрекот сверчков в высокой траве.

Все это часть какого-то великого промысла? Если не божественного, тогда, может быть, Матери Природы?

– Возможно, мы выжили, чтобы продолжить род человеческий. Как Адам и Ева.

Они лежат в постели. В хижине темно. Ладонь Ника покоится на выпуклом животе Рут.

– Каином и Авелем?

– А может быть, наше спасение было ошибкой? Матушка Природа немного промахнулась.

– Не говори так, – предостерегает Ника Рут.

– Люди – хворь земли, – нараспев произносит он.

Рут поворачивается на бок и решительно накрывает его рот ладонью, заставляя замолчать. Он щекочет ее под мышкой, и они покатываются со смеху под разномастными простынями.

Временами они безумно счастливы. Но стоит только задуматься, и действительность лавиной обрушивается на них. Они чувствуют вину буквально за все. За то, что выжили, а другие – нет. Но особенно за то, что принесут в разрушенный мир новую жизнь.

Что они смогут предложить этому ребенку? Родится ли он здоровым? Сумеет ли выжить?

– Ну вот как можно сейчас рожать? – этим вопросом Рут задается все последние месяцы.

– А