же банков, а там, где интересы совпадали, они действовали сообща. И хотя уход Элиаса и последующие попытки переманить сотрудников из David Sassoon & Co. разжигали паранойю в старой фирме, работавшие там братья продолжали доверять друг другу и зависеть друг от друга. Даже во время процесса разделения, когда никто не мог быть полностью уверен в лояльности своих родственников, Сулейман писал Рубену в Лондон, уполномочивая его действовать в качестве своего поверенного и агента по всем вопросам в Великобритании. Но не только в финансовых вопросах царило доверие; они рассказывали друг другу о своих проблемах, о том, что недовольны своими постами, руководством Абдаллы или чувствуют себя маргиналами в процессе принятия решений, который ввел их отец.

Благотворительность - еще одна область, в которой две фирмы Сассунов работали в тандеме. К 1867 году правительство Индии одобрило все процедуры, связанные со строительством больницы Сассун в Пуне, и сообщалось, что взносы двух конкурирующих ветвей семьи превысили первоначальный бюджет. Правительство также оплатило услуги помощника хирурга для больницы и все расходы, понесенные государственными служащими, помещенными в больницу. Несмотря на то, что Элиас и Сулейман оказались по разные стороны раскола, они поддерживали теплые и уважительные отношения. Сохранилось только два письма Элиаса к Сулейману, оба написаны более чем через десять лет после разрыва, но оба свидетельствуют о сохранении братской связи. В первом письме Элиас пишет:

Вчера пришло Ваше письмо по поводу здания, которое я купил у Вас в Гонконге для синагоги. Меня удивило Ваше заявление, что, хотя Вы продали мне здание, Вам необходимо мнение Фараджа Хаима [младшего брата]. Помните, когда мы вместе ехали в вагоне [в Гонконге], вы сказали мне, что рады продать мне здание по любой цене, потому что оно предназначено для благотворительности? Только потому, что мы братья, ты продал, а я купил, и не было никакого договора. В нашем мире немыслимо, чтобы человек менял свое мнение после того, как он договорился о покупке или продаже.

Во втором письме, отправленном через два дня, Элиас тепло отозвался об ответе Сулеймана:

Вчера пришла ваша заветная телеграмма с сообщением о том, что вы высылаете мне по почте документ. Я хотел бы еще раз подчеркнуть, что единственная причина, по которой я хочу получить это здание, - благотворительность. Я знаю, что сумма денег, о которой идет речь, невелика и не имеет для вас значения. Но я также понимаю, что вы находитесь под давлением, поскольку они [другие члены семьи, скорее всего Абдалла] в ярости от этой сделки и намерены испортить отношения между нами, поскольку видят, что мы близки, и просто не могут с этим смириться.

Семейная солидарность наиболее ярко проявлялась в скорбные времена. Через восемь месяцев после того, как Элиас потерял сына, его и Сулеймана старшая из оставшихся в живых сестер, Амам, написала Сулейману, чтобы сообщить, что Элиас выздоравливает и что время лечит его горе. Смерть сына Элиаса произошла всего через шесть месяцев после безвременной кончины их младшего брата С.Д. в возрасте тридцати четырех лет в Лондоне, и мы снова видим, как Сулейман пишет старшему брату, на этот раз Абдалле, чтобы утешить его и попросить позаботиться о себе, особенно в летнюю жару в Бомбее. С.Д. был первым членом семьи Сассун, которого отправили в Великобританию, и дети, которых он оставил в Эшли-Парке, выросли (а в некоторых случаях и родились) там и чувствовали, что Англия - это их дом, а не Багдад или Бомбей. Они были первыми Сассунами, которые определили себя таким образом, но не последними, и независимо от того, было ли его оттолкнуло сочетание палящего лета Бомбея и семейных раздоров, или его привлек Лондон, считая его центром мира, Абдалла не скоро присоединится к ним.

 

Глава 7. ЛОНДОНСКИЙ ЗВОНОК. 1872-1880

 

Не довольствуясь приемом только тех британских чиновников, которые действительно находились в Индии, Абдалла принимал, казалось, всех приезжих высокопоставленных лиц. Он использовал любую возможность, чтобы наладить связи с аристократией и политической элитой страны, независимо от того, посещали они субконтинент или нет. Он делал предложения видным политикам из обеих партий, в первую очередь Уильяму Гладстону. Уже в 1865 году Абдалла вместе с С.Д. пожертвовал 1000 фунтов стерлингов приюту, созданному женой тогдашнего канцлера для помощи лондонским беднякам. Она любезно приняла пожертвование и "выразила господину Сассуну огромную благодарность за доверие, которое они ей оказали". Позже в том же году Абдалла (или, скорее, Альберт, поскольку все письма он подписывал по-английски) написал Гладстону о своем удовольствии от обстоятельств, которые "связывают меня с вами", и о том, что они будут польщены "любым повелением, которое вы или миссис Гладстон сочтете нужным оказать нам".

В 1872 году Абдалла был награжден за свою государственную службу рыцарским званием, после чего стал известен как сэр Альберт. (Хотя в письмах к братьям и сестрам и остальным членам семьи он продолжал подписываться как Абдалла). Это была огромная честь, и, казалось, она ознаменовала зенит удивительного восхождения - от багдадского изгнанника до аккредитованного члена высшей аристократии всего за четыре десятилетия. Когда новый вице-король Индии лорд Нортбрук впервые прибыл в Бомбей, сэр Альберт и леди Сассун пригласили двенадцать сотен гостей на бал в Сан-Суси в честь его приезда, совместив его с чествованием Альберта (хотя это было скромно опущено в приглашении). Территория вокруг особняка была великолепно освещена. Индийские принцы и махараджи смешались с главами купеческих семей и толпой британских чиновников. Тем временем в Англии семья Альберта устроила большой праздник в саду в Эшли-парке, где оркестр Колдстримской гвардии развлекал гостей, среди которых были мистер и миссис Гладстон с дочерьми.

В конце следующего года на большом собрании в лондонском Гилдхолле сэру Альберту была вручена еще одна награда. Свобода города, присуждаемая в знак признания выдающегося успеха или известности, в подавляющем большинстве случаев доставалась тем, кто родился и проживал в Великобритании, так что награда стала историческим событием, о чем ясно свидетельствует памятная брошюра:

Впервые восточноиндийский торговец удостоился этой чести, высоко ценимой его обладателем и желанной для претендентов на славу Сити.... Впервые свобода лондонского Сити была вручена еврею.

В зале присутствовали главный раввин и лорд-мэр, а также несколько членов парламента, братья Альберта - Артур и Рубен, оба с женами, и многочисленные купцы из гильдий лондонского Сити. Камергер Бенджамин Скотт обратился к сэру Альберту:

Таким образом, вы, сэр Альберт, являетесь первым подданным Индийской империи Ее Величества, которому была дарована эта свобода. В резолюции упоминаются ваши ценные общественные заслуги в качестве члена Законодательного совета Бомбея и в других качествах - заслуги, которые ваш государь признал,