– Так, значит, вы, долбоклюи, у старого моста торчите? – продолжил майор чуть спокойнее.

– Д-да, – неуверенно подтвердил Долгоруков. – У старо… а что, разве есть ещё новый?

Тимохин гулко хлопнул себя ладонью по лбу. Как вспышка света в ночи, пришло понимание. На два квартала ближе к центру через Кутум возводился новый мост. Но его строительство затянулось на долгие годы, и никто из жителей уже давно не верил, что он когда-нибудь будет достроен. И уж тем более никому не придёт в голову, что возле него могут назначить встречу, потому что моста-то как такового всё равно нет…

– Ну вы и дебилы! – прорычал из динамика командир ударной группы. – Как вы могли принять за мост ту старую развалюху, у которой стоите?

Напарники опять переглянулись – Анатолий Викторович явно перегнул палку. Конечно, мост, у которого они стоят, старый, но совсем уж не соответствует определению «развалюха». И уж если выбирать между старым и недостроенным, то всё-таки старый как-то больше подходит под понятие «мост через Кутум».

– Ладно, раздолбаи, – устало выдохнул майор. – Оставайтесь там, никуда не уходите. Мы сейчас подъедем.

Связь прервалась.

– Трындец! – одновременно сказали оба.

– Оттуда сюда, – прикинул Долгоруков, – на машине примерно минут десять.

– Пять, – не согласился Тимохин. – Если без пробок. А сейчас не час пик.

– Там дорога убитая, не разгонишься.

– Это на твоём «опеле» не разгонишься, а на их внедорожниках пройдут как по проспекту.

– Значит, у нас целых пять минут, чтобы написать прощальные эсэмэс родным и близким и составить завещание.

– Да не дрейфь ты! Что он такого страшного нам сделает? Ну влупит по самое не балуйся. И что? Мы ведь боли-то всё равно не почувствуем.

– Это почему? – озадачился Всеволод.

– Да потому, – философским тоном ответил Санёк. – На тот момент мы уже будем мёртвые. Он нас сначала просто прибьёт, а уже только потом использует.

– Тьфу! Тимохин! – Всеволода аж передёрнуло. – Ну почему ты такой вульгарный пошляк? Неужели тебе нравятся все вот эти низменные шутки? Неужели доставляет удовольствие аморальный юмор с извращениями?

– Это не я такой, это жизнь такая, – слямзил Саша фразу из популярного фильма. – Иными словами, бытие определяет сознание.

– А вот не надо на жизнь валить! Не стоит собственное поведение отождествлять с поведением общества. Любое общество состоит из людей, а каждый человек – это индивидуум. И вот этот индивидуум сам для себя решает, какой линии поведения ему придерживаться. То ли ему тупо следовать общепринятым нормам, придуманным, заметь, другими людьми. То ли он сам выработает свою структуру мировоззрения, постепенно приучая к ней всё остальное общество.

Тимохин аж присвистнул:

– Ну ты и загнул, Бердяев! С голым задом, да в крапиву. Это где же ты видел, чтобы один человек целое общество изменил?

– Как это где? – возмутился Долгоруков дремучей необразованности своего напарника. – В нашей и в мировой истории это происходит сплошь и рядом.

– А поконкретней?

– Пожалуйста. Ярчайший пример – фашистская Германия середины двадцатого века. Ведь у них не с бухты-барахты началось это нацистское движение. Его готовила группа людей, не один, это верно. Но ведь и эту группу кто-то настроил на данный путь. Кто-то конкретный. Один человек, неся в себе замыслы о мировом господстве нацизма, сумел найти единомышленников, он убедил их начать воплощать свои замыслы. И эти единомышленники, настроенные одним человеком, стали распространять в обществе идеи нацизма, меняя сознание других людей. И пошла цепная реакция. От одного к группе. От группы к другим группам. А от групп к массам…

– Так кто же он, этот прародитель? – невольно заинтересовался Александр. Его прадеды и прапрадед воевали в Великую Отечественную, поэтому тема, взятая за пример, была ему близка. Он был не против узнать, какая гнида создала движение, породившее войну, отнявшую жизнь у деда Лёши и сделавшую инвалидом деда Павла. Но ответ напарника его разочаровал:

– Не знаю, я не изучал так глубоко тему зарождения нацизма в Германии. Но уверен, что суть примера ты понял. Один человек может повлиять на поведение и мировоззрение общества.

– Ты полагаешь, это под силу каждому?

– Почему нет? – Долгоруков неопределённо повёл плечом. – Хочешь повлиять на поведение масс – создай ту линию поведения, которая им понравится. Вдохновляй личным примером. Лги, обманывай, подтасовывай факты. Если хоть кто-то подхватит твою идею, то её понесут дальше, а там цепная реакция, и вот – общество уже таково, каким ты хотел бы его видеть.

– Ага! – скептически поморщился Александр. – Цепная реакция и новая война.

– Ну почему сразу война? – запротестовал Всеволод. – Вражда или любовь – результат зависит от того, что ты хочешь привнести в этот мир. Войн сейчас много, как и других неприятностей. Люди от них основательно подустали, так же как и от аморального поведения светского общества, активно пропагандируемого СМИ. Поэтому большинству людей в глубине души хочется чего-то светлого, доброго. Возьми хотя бы Иисуса. Он нёс учение о всеобщей любви в эпоху жестоких римских войн и порабощений. Но при этом в самом Риме царило полное падение этических и нравственных взглядов. И на фоне всего этого учение Христа было для людей глотком свежего воздуха…

– Напарник, ты… просто оратор с большой буквы. Но это всё теория, а на практике что? Что такого от себя ставишь в пример обществу?

– Я? – Всеволод пару секунд помялся, решая, стоит ли делиться сокровенным. – А я во дворе возле нашего дома посадил живую ёлку.

– И что? – удивился Тимохин. – Мы в школе тоже, помнится, на субботниках деревья сажали. Однако мир от этого лучше не стал. А скверик, где мы саженцы высадили, застройщики бульдозерами в котлован превратили. Так что сможет одна твоя ёлка сделать?

– Да дело не в самой ёлке. А в том, что я с её помощью хочу совершить.

– И что же именно?

– Я хочу поменять традицию, которой уже не одна сотня лет и которая распространена почти по всему миру.

– Ого! – восхитился его собеседник. – Глобально мыслишь. Так что же это за традиция?

– Наряжать ёлку к Новому году!

– Не понял?

– Сейчас объясню, – терпеливо улыбнулся Всеволод. – Ежегодно перед новогодними праздниками