– Сесил… а что если обещать назвать ее своей наследницей?

– Зачем?!

– При условии, что она будет во всем со мной советоваться…

– Едва ли Мария Стюарт согласится на это.

– А я объявлю, что любой, кто посватается к ней без моего на то согласия, станет моим врагом!

Первой мыслью Сесила было, что это глупость, но позже, подумав, он решил, что столь хитрый ход против женщины могла придумать только другая женщина. Предстояла интересная борьба кузин. Канцлер почувствовал, что если только Мария Стюарт не выйдет срочно за кого-нибудь замуж, полностью подчинив супругу свою волю, то им с Уолсингемом придется изрядно попотеть, обеспечивая нешуточное противостояние королев. Ну что ж, они готовы. А в самой Шотландии поможет сводный брат Марии граф Меррей.

Если бы только Уильям Сесил подозревал, как надолго растянется это противостояние, в какие нешуточные коллизии выльется и, главное, чем закончится, может, он и отсоветовал бы королеве обращать серьезное внимание на свою шотландскую кузину? Но никто не знает будущего, а если бы знали, то большинство провело жизнь на диване, не занимаясь ничем. Правда, Уильям Сесил был не из таких, канцлер из породы людей, кто сам делает и свою жизнь, и жизнь окружающих, и даже жизнь государств, Елизавете очень повезло встретить такого человека на своем пути, едва ли молодая королева так блестяще справилась бы со своей задачей без его помощи.

А тогда договорить им не дали, принесли срочное известие. Как и следовало ожидать, королева Шотландии Мария Стюарт категорически отказалась подчиниться требованию английской королевы, что и высказала в весьма резких выражениях английскому посланнику. Трокмортон передал слова Марии Стюарт: «Я в крайней на себя досаде, надо же было мне так забыться – просить вашу повелительницу об услуге, в которой я, в сущности, не нуждаюсь… Когда б мои приготовления не подвинулись так далеко, быть может, недружественное поведение вашей августейшей госпожи и помешало б моей поездке. Однако теперь я полна решимости отважиться на задуманное, к чему бы это ни привело…» Посол увиливал от ответа, объясняя все исключительно недоразумениями и старательно напоминая о ситуации с гербом.

Марии пришлось объяснять свое поведение нажимом почившего свекра и опровергать намерение захватить английский престол. Но когда английский посланник Трокмортон, чтобы снять все вопросы, настоятельно попросил ее просто подписать Эдинбургский договор, уже Мария начала увиливать от ответа, мотивируя тысячу отсрочек желанием посоветоваться со своим парламентом, с шотландскими лордами… О чем советоваться, ведь именно парламент и лорды этот договор заключили, значит, их мнение не вызывает вопросов? Снова начались увертки и ложь. В ответ и английский посланник умело избежал любых обещаний от имени своей королевы.

– Сесил, она выдала себя с головой! Ей мало Шотландии, ей нужна Англия! Англия нужна шотландской королеве-католичке! И все же мы дадим ей разрешение, теперь, когда она явственно показала свое ко мне отношение, она может плыть в свою Шотландию. – Королева фыркнула. – Как только ее попросту вытурят из Франции!

Елизавета была права. Как ни оттягивала свой отъезд Мария Стюарт, ее нервные метания окончательно надоели бывшей свекрови, и та вежливо, но твердо потребовала отбыть восвояси. Екатерине Медичи хватало и своих проблем, чтобы вникать в неприятности ненавистной бывшей невестки. Любимый поэт Марии Ронсар только стенал в своих стихах, но за музой на туманный остров не последовал. Как не последовали и все те, кто неизменно восхищался ее талантами и красотой, ее обаянием. Дворяне клялись в вечной преданности, но только на расстоянии, а королева прекрасно понимала, что, как только паруса ее кораблей скроются из вида, большинство забудет все эти клятвы. Мария Стюарт осталась со своими проблемами в одиночестве.

Послы доносили своим монархам, сколь непривычно ведет себя молодая королева. Нет, в отношении танцев или развлечений она, как и любая другая женщина, весьма активна. Но активна и во всем другом! Королева Елизавета вставала рано, так рано, что в восемь утра ее можно было застать уже в парке на прогулке, а ведь до того она успевала помолиться, уделить некоторое внимание срочным государственным делам и позавтракать. Это не считая немалой траты времени на одевание и прическу.

Щедро подкупленные послами повара и горничные не делали секрета из рациона королевы и ее мелких привычек. Знать бы им еще, что Елизавета сама по совету того же Сесила разрешила рассказывать определенные сведения. Лучше пусть ее горничные получают доплату от испанского посла за то, что она скрывать не намерена, чем клянчат повышение платы у нее. Так интерес других держав к ее персоне и мелким привычкам помогал меньше тратить на содержание собственного двора!

Повара сообщали, что королева питается трижды в день, на завтрак у нее обычно белый хлеб, эль, пиво, вино и хорошая похлебка, сваренная из баранины на косточке. Позже эти сведения, распространившись и в народе, вызвали волну умиления – королева ест, как простая женщина! Она наша!

Сама Елизавета была весьма умеренна в еде и питье, предпочитая эль и пиво вину, мало ела и мало пила. Но для своих многочисленных фрейлин ежедневно накрывала богатый стол. Агенты доносили Филиппу Испанскому, что королевский обед обычно состоит из двух блюд. На первое предлагались на выбор говядина, баранина, телятина, лебеди, гуси, каплуны, кролики, фрукты, сладкий крем из яиц и молока, оладьи, хлеб. На второе – мясо ягненка или козленка, фазанов, петухов, цыплят, голубей, жаворонков, фруктовые пироги, оладьи, масло. На ужин, тоже из двух блюд, снова подавалось мясо в самых разных вариантах, морская рыба и множество напитков. И снова королева весьма умеренно пила и ела, предпочитая больше развлекаться…

Елизавета очень любила музыку и танцы. Возможность «попрыгать» для нее была часто важнее серьезных дел, но со временем королева умудрилась объединить то и другое, и во время придворных развлечений часто решались очень серьезные дела. Ее советники были и ее придворными, умение танцевать, играть на музыкальном инструменте или слагать стихи ценились наравне с государственным мышлением. Елизавета справедливо полагала, что одно другому не мешает.

За картами или партией в шахматы можно решить серьезный вопрос не хуже, чем на заседании, а в танце между делом вполне позволительно посоветоваться по важному государственному вопросу, если таковой не составляет государственную тайну. Удивительно, но рыжеволосой королеве это удавалось, зато придворные чувствовали себя причастными к большой политике, так же как народ к королевской жизни из-за ее многочисленных поездок. Сознание, что Ее Величество посоветовалась с ним пусть и по пустяковому вопросу, поднимало придворного на невиданную высоту и добавляло ему веса в собственных глазах, таким образом крепче привязывая к собственной монархине.

Так маленькие женские хитрости королева вносила в «мужское дело» правления страной. И все же у нее имелся один, как считали все, недостаток, сводящий на нет многие усилия ее пропаганды. Елизавета была влюблена со всей страстью недюжинной натуры, и это сильно осложняло жизнь ее советникам.