пота. Лэйд вздохнул и взял его плечо. Крепко и основательно, так что тот зашипел от боли.

С некоторым удивлением и даже смущением Лэйд обнаружил, что глаза Уилла быстро вернули себе осмысленное, уже знакомое ему, выражение, лишь несколько секунд лихорадочно поморгав.

— Это… было весьма болезненно, мистер Лайвстоун. Зачем вы это сделали?

— Чтоб привести вас в чувство, дружище. Зрелище Любовников многих вводит в транс, заглушая все мысли и страхи. Люди готовы часами стоять на краю, заворожённо глядя на… то, что совершается внизу. Не могу их осуждать за это, хоть и нахожу подобное занятие не самым подходящим для джентльмена.

— Просто… стоять и смотреть? — судя по тяжёлому движению кадыка на шее Уилла, он проглотил даже не комок, а полновесный саманный кирпич, застрявший в горле, — И как долго это может длиться?

— Обычно несколько часов. Поглощённые этим зрелищем, зрители утрачивают чувство времени, а затем — и все прочие чувства, одно за другим. А потом…

— Что?

— Потом они шаг за шагом приближаются к краю, не в силах оторваться от того, что видят. Всякая мысль о разрыве уже кажется им невозможной, как невозможна мысль о том, чтоб оторвать собственную конечность. Они уже там — душой и телом. В конце концов они прыгают вниз. Как лемминги с утёса. Только ведёт их совсем другой инстинкт, если вы понимаете, о чём я говорю.

Уилла передёрнуло. Значит, понимал.

— Господь всемогущий!

— Дальше, как правило, ничего интересного уже не происходит. Лишившись рассудка, они барахтаются в этой яме несколько часов, медленно растворяясь среди Вечных Любовников. До тех пор, пока сами не переродятся, отдав им строительные материалы своего тела и слившись с ними во веки вечные. Кое-кто утверждает, что в эти часы, отрешившись от высшей нервной деятельности, посвятившие себя жизни в её самой естественной форме, они испытывают неземное блаженство. Не знаю. Как по мне, ничто не передаёт ощущений от жизни лучше, чем стакан джина с сельтерской вприкуску с хорошей сигарой.

Уилл дрожащей рукой поправил сбившийся набок узел галстука.

— Я… вроде как остался при своей памяти.

— Невероятно, но да, — согласился Лэйд, осторожно убирая руку с его острого плеча, — Похоже, вам повезло, приятель. Вы один из счастливчиков, обладающих врождённым иммунитетом к магии Вечных Любовников. Ваше счастье!

— Значит, вот для чего нужны верёвки.

— Именно для этого.

— Но вы… — Уилл, кажется, испытал немалое облегчение, отвернувшись от монотонно ворочающейся в котловане жизни, чтобы взглянуть на Лэйда, — Вы ведь тоже не впали в транс?

Лэйд усмехнулся его замешательству.

— Мой брачный сезон позади, мистер Уильям. В своё время я устоял даже против матримониальных чар миссис Шульц, а за неё давали триста фунтов годового оборота и шляпный магазин на Блоссом-стрит. Что по сравнению с этим какие-то Любовники?

Уилл нахмурился — должно быть, не поверил. Лэйд со вздохом вытащил из брючного кармана крохотный медальон, который сжимал в пальцах всё это время. Он казался невзрачным и безыскусным, из тех, кто продаются за пенни в сувенирных лавочках, требовалось некоторое время, чтобы заметить — вместо фальшивой жемчужины или кусочка кварца, изображающего бриллиант, в окружении серебра находился невзрачный пепельно-серый камешек, цветом и формой походящий на осколок обычной уличной брусчатки.

— Бафонит, — спокойно пояснил Лэйд, незаметными движениями пальцев заставляя медальон передвигаться по ладони, — Он же — жабий камень. Согласно поверьям дремучих крестьян, оберегает от всех мыслимых ядов и вредоносных воздействий на разум. Дешёвка, конечно, купленная за гроши у какого-то спятившего почитателя Аграт, но вполне действенная.

Потеряв интерес к медальону, взгляд Уилла медленно и неуверенно вновь пополз в сторону ямы. Вечных Любовников не смущало наличие зрителей. Их вообще ничего не могло смутить, даже землетрясение или пожар, подумалось Лэйду. Жизнь, если разобраться, вообще довольно безразличная штука во всех своих проявлениях, очень уж она поглощена самой собой…

— Это… это же омерзительно, мистер Лайвстоун.

— Вы так находите? — вежливо осведомился Лэйд, — Почему?

— Эти… люди. Это не любовь, не страсть, это хаотическая оргия, в которой нет ни любви, ни смысла. Какой-то дьявольский ритуал, который не мог прийти в голову даже Калигуле и Нерону! И вместо того, чтоб оградить это ложе свального греха, кому-то пришло в голову брать за это деньги! Немыслимо! Почему Канцелярия не прикроет это отвратительное предприятие?

Кажется, он пытался разжечь в себе гнев, но без особого успеха. Задыхающийся от телесных выделений огромного количества сжатых друг другом тел, смущённый, покрасневший, Уилл выглядел скорее сбитым с толку, чем по-настоящему разгневанным. Он спускался вниз насторожённый, ожидающий встретить какое-нибудь отвратительное подземное чудовище, которое должно было напугать его. А встретил это. И теперь отчаянно пытался вернуть себе спокойное состояние духа.

— Канцелярия, безусловно, могущественна, но в мире нет силы могущественнее, чем китайская жадность, — улыбнулся ему Лэйд, — Уверен, полковник Уизерс с удовольствием прикрыл бы эту лавочку, а может, даже распорядился бы выжечь эту яму огнемётами, да только ему никогда не узнать, где прячут Любовников. Что до их собственных чувств… Уверяю, вам ни к чему об этом беспокоится. Их не уязвляет ни чужое внимание, ни необходимость существовать на потеху публике. Их вообще ничего в целом свете не способно уязвить.

— Почему? — тут же спросил Уилл, — Они живые, они двигаются и, надо думать, способны ощущать. А значит…

— Да приглядитесь вы, — не выдержал Лэйд, сделав короткий жест по направлению к яме, — У них и голов-то нет, какие уж тут чувства? Это протоплазма. Похлёбка из человеческого мяса. Своего рода одна огромная грибница с бесчисленным множеством отростков.

— То-то я не мог различить лиц… — сдавленно пробормотал Уилл, — Извините, у меня кружится голова. И ещё тошнит.

— Это из-за запаха. Только вообразите, из чего состоят здешние миазмы…

— Бога ради, ни слова больше!

— Что с вами, Уилл? — наигранно удивился Лэйд, — Вы, кажется, бледны. Я-то думал, вы вознамерились познать всю палитру человеческих страстей в своём новом Эдеме. Уверяю, телесное вожделение — самая невинная из них. Вы ещё не видели лики гнева, алчности, обмана…

— Пожалуйста, давайте покинем это место.

— Как вам будет угодно. Хороший гид всегда идёт навстречу своему клиенту, не так ли?

На середине лестницы Уилл стал двигаться увереннее, а к тому моменту, когда они выбрались из земляной норы, уже сносно держался на ногах. Однако сохранял подавленное молчание на протяжении всего времени, которое потребовалось им, чтобы выбраться из пропахшего невыносимо приторно-солёным запахом опиума притона.

На улице он, впрочем, быстро пришёл в себя. Настолько, что через некоторое время даже сумел улыбнуться.

— Воистину, невероятное зрелище. И жуткое.

Лэйд с деланной беспечностью пожал плечами.

— Он часто мается скукой. Человеческая плоть для Него что глина, один из излюбленных материалов, мягкий и податливый. Уверяю, из Его мастерской выходили куда более жуткие образчики. То, что вы видели в подвале этого неказистого дома, не было чудовищем в полном смысле