– Это я звонила вам недавно. – Она взглянула на часы на стене: было десять минут пятого. – Простите, мы немного опоздали. Ужасное уличное движение.

– Могу я узнать ваше имя... теперь? – спросила секретарша.

– Конечно. Сандерс. Мистер и миссис Сандерс.

– Директор не сможет вас принять, к сожалению. Сейчас в отеле “Принцесс” происходит съезд агентов туристических бюро, и он занят там целый день. Я устроила вам встречу с его помощником. – Она поднялась и сказала: – Следуйте за мной, пожалуйста.

Она прошла к кабинету в задней части комнаты и сказала сквозь открытую дверь:

– Мистер и миссис Сандерс. – Проведя Сандерсов в комнату, она представила: – Мистер Холл.

Мужчина встал, чтобы обменяться рукопожатиями. Он был белый, лет сорока, худощавый.

– Мэйсон Холл, – сказал он. – Пожалуйста, входите.

Сандерс закрыл за собой дверь, и они с Гейл опустились в кресла лицом к столу. Холл улыбнулся и спросил:

– В чем проблема? – У него был акцент восточного побережья Америки.

Сандерс поинтересовался:

– Что вам известно о крушении корабля под названием “Голиаф” в районе “Апельсиновой рощи”?

Холл на минуту задумался.

– “Голиаф”... В середине сороковых вроде бы. Кажется, это британское судно.

Они поведали Холлу свою историю, исключая подробности нападения на Гейл и подозрения Триса о существовании испанского корабля. Когда они заканчивали рассказ, Гейл взглянула на Дэвида и произнесла:

– Трис был против нашего визита в правительство.

– Я не удивлен, – ответил Холл. – У него было несколько неприятностей с правительством.

– Какого рода? – спросил Сандерс.

– Ничего серьезного. И все это было страшно давно. В любом случае я рад, что вы пришли. Пока еще ничего и не произошло, а вы уже получили больше неприятностей, чем заслуживаете. Очень сожалею и знаю, что директор тоже хотел бы, чтобы я передал вам его сожаления.

– Мистер Холл, – сказал Сандерс, – все это очень мило, но мы пришли сюда не за сожалениями.

– Нет, конечно.

– Что вы можете сделать?

– Я поговорю с директором сегодня вечером. Уверен, что он захочет побеседовать с министром, когда тот вернется.

– Где он?

– На Ямайке... на региональной конференции. Но он приедет через несколько дней. Тем временем мы свяжемся с полицией и выясним, что известно им об этом парне Клоше.

– Полиция? – спросил Сандерс. – Я ведь предупреждал, что у Клоше есть друзья в полиции. Он нам сказал об этом, и я уверен, что это так.

– Мы сделаем все это очень тихо. Я позвоню вам, как только мне станет что-нибудь известно. – Холл встал. – Я должен поблагодарить вас за то, что вы пришли. Как долго вы здесь еще пробудете?

– Почему вас это интересует?

– Потому что, если вы хотите, я был бы счастлив приставить к вам полисмена.

– Нет, – возразил Сандерс, – Спасибо. С нами и так все будет в порядке.

Они пожали друг другу руки, и Сандерсы, покинув офис Холла, двинулись вдоль Фронт-стрит. Тротуары были переполнены пешеходами, изучающими витрины магазинчиков Морского ведомства, глазеющими на ирландское полотно, шотландский кашемир и французские духи в витринах Тримингама и рассчитывающими экономическую выгоду в случае покупки свободного от пошлины ликера, который рекламировался в магазинах, торгующих спиртным.

– Ты думаешь, он поверил нам? – спросила Гейл.

– Думаю, да, но если мы захотим дождаться, чтобы он действительно что-то сделал, то боюсь, нам придется умереть в весьма преклонном возрасте.

Впереди Сандерс заметил билетные кассы Пан-Американ. Когда они подошли к двери, он дотронулся до руки Гейл и указал на вывеску. Она остановилась и взглянула на синие буквы длиной в фут “PAN AM”, написанные на стекле.

– Уедем мы или останемся – нам не поздоровится в любом случае, – сказала она. – Не знаю, смогу ли я жить дома под постоянным напряжением: угроза, полное незнание будущего и неотступный вопрос “что, если...”.

Давид рассматривал буквы несколько секунд, затем сказал:

– Давай снова заглянем к Трису.

* * *

– Я не стану говорить: “Я вас предупреждал”, – сказал им Трис. – Проклятые глупцы должны сперва поджариться как следует, прежде чем признают, что огонь обжигает.

Сандерс спросил:

– Вы зарегистрировали испанский корабль?

– Конечно. Вы не рассказали уважаемому мистеру Холлу об этом, не правда ли?

– Нет.

– Он был весьма скрытен... в отношении вас, – сказала Гейл.

– Скрытен? – Трис рассмеялся. – Это слово сюда не подходит. Бюрократы никогда не разгадают меня. Все, что они понимают, – это всякая ерунда и политика, что практически одинаково по содержанию и значению.

– Вы думаете, они будут что-то предпринимать?

– Может быть, к концу столетия. – Трис покачал головой, как бы выбрасывая правительство из своей памяти. – Итак, – сказал он, – теперь, когда вы имеете половинный интерес к тому, что может оказаться ничем, что вы собираетесь делать?

– Остаться, – сказала Гейл. – На самом деле у нас нет выбора.

– Вы все взвесили и учли возможный риск?

– Да, – ответил Сандерс.

– Хорошо. Тогда несколько основных правил. С этого момента и далее вы должны делать то, что я скажу. Вы можете спрашивать, о чем захотите, когда на это есть время. Но если его нет, вы сначала прыгаете, а вопросы задаете позже.

Гейл взглянула на Дэвида:

– Главный в группе.

– Что вы сказали? – спросил Трис.

– Да ничего особенного. Когда мы ныряли, Дэвид обижался, если я ему не подчинялась.

– И он был прав. Мы можем преодолеть все препятствия, не набив синяков, но временами успех всего дела зависит от того, как быстро вы отреагируете. Каждый раз, когда вам захочется взбрыкнуть, знайте: я могу избавиться от вас в три раза быстрее. Не хочу, чтобы вас убили по моей вине.

– Мы не собираемся драться с вами, – возразил Сандерс.

– Хорошо. Теперь, – Трис улыбнулся, – приказ номер один: возвратитесь в “Апельсиновую рощу” и отдайте свои мопеды. Соберите снаряжение, выпишитесь из гостиницы и вызовите такси, чтобы приехать сюда.

– Что?

– Вот видите! Вы уже пытаетесь брыкаться. Если мы собираемся заварить эту кашу, я хочу, чтобы вы были там, где я могу вас видеть, а люди Клоше – нет. Там, в гостинице, бог знает кто, а может быть, и все будут следить за вами.