Так, в частности, он пишет, что «…маузер долго лежал в ящике. К началу Отечественной войны пистолет уже устарел. Воевали новым, более совершенным оружием.

Старого боевого товарища – маузер – Ермаков решил сдать в музей».

Из этих двух приведенных автором умозаключений наиболее интересно первое. И действительно: ведь не мог же П.З. Ермаков держать свое «историческое оружие» абы где? Посему ящик письменно стола скорее всего был наиболее подходящим для этой цели местом. (Думается также, что в то время его оружие было в исправном состоянии.)

А теперь о втором. В самом начале этого повествования автор уже упоминал о том, что представленный в коллекции СГОИКМ пистолет Маузера К-96/12 зав. № 161474 за годы «музейного хранения» претерпел значительные изменения: покрылся легким налетом коррозии и утратил ряд своих деталей. Причем имеющийся на нем слой коррозии весьма характерен для всех металлических предметов, находящихся в продуваемых сквозняками, закрытых помещениях, подверженный перепадам температур, вследствие чего на их поверхности образуется конденсат. Вероятнее всего, так было и в нашем случае (помянутыми помещениями могут быть чердаки, погреба, любые хозяйственные постройки и т. п. или же просто неотапливаемые комнаты), так как, со слов работников музея, большинство его фондовых помещений в годы войны не отапливалось [193] .

Помимо этого, автор также говорил о том, что на внутренней поверхности корпуса деревянной кобуры-приклада к этому пистолету имеются затеки половой краски. Их происхождение говорит о весьма небрежном отношении к оружию со стороны бывшего хозяина, но скорее всего наводит на мысль о ее отдельном (вне пистолета) хранении.

Состояние деталей механизма этого пистолета позволяет сделать вывод о том, что он неоднократно ремонтировался, причем самым неквалифицированным способом, что вряд ли имело место при возможностях П.З. Ермакова. Но, честно говоря, почему-то именно этот музейный экспонат вытерпел над собой наибольшее количество надругательств. Начало таковым положили сами сотрудники музея (когда приводили его в негодность, в соответствии с нормами музейного хранения), просверлив в его патроннике и стволе три огромных отверстия самым «зверским способом». Другим видом такового являлось то, что этот пистолет длительное время не могли правильно собрать, посему на многочисленных фото он изображен с частично отведенной назад рамкой и наполовину взведенным курком. Далее же метаморфозы только продолжались…

Вслед за утратой перечисленных в Главе 2 деталей исчез и предохранитель, который запечатлен на многочисленных фото начала 90-х годов. (Наличие такового я хорошо помню в бытность своего первого пребывания в Екатеринбурге в 1993–1994 гг., когда этот пистолет был выставлен на экспозиции «Россия, Романовы, Урал», развернутой в одном из залов музея в означенное время.)

Еще одним явным несоответствием в этой статье было утверждение ее автора о том, что пистолет этот был сдан П.З. Ермаковым в музей сразу после войны. (Видимо, Л.П. Неверов пришел к такому выводу на основании музейного Акта от 25 сентября 1946 г., не имея представления об Акте Уральского Истпарта от 10 декабря 1927 г.) А его заявление, что к началу Великой Отечественной войны это оружие устарело, и вовсе не выдерживает никакой критики. (О том, что пистолеты Маузера вплоть до сегодняшнего дня не потеряли своей популярности, продолжая оставаться одним из самых мощных видов оружия, думается, известно всем, кто хоть мало-мальски знаком с историей развития стрелкового оружия [194] ).

А каких только легенд не рождалось вокруг этого экспоната?

Так, в своей статье уже упоминаемые Д.В. Боровиков и Д.В. Гаврилов вдруг ни с того ни сего заявили, что «…на пистолете, хранящемся в музее, номера и заводские знаки спилены, и при внешнем осмотре установить его подлинное происхождение невозможно» [195] .

Не вступая в долгую дискуссию, советую этим господам просто внимательнее присмотреться к находящемуся в музее экспонату, на котором в положенных местах существуют все необходимые «номера» и «заводские знаки». А еще мне хотелось бы указать им на то, что опыт отечественной криминалистики не имеет в своей многолетней практике прецедента спиливания заводских маркировок и испытательных клейм, которые эти господа называют «заводскими знаками»…

Наряду с этим Д.В. Боровиков и Д.В. Гаврилов поведали читателю о том, что: «Ранее работавшие в музее сотрудники утверждают, что по имеющимся у них материалам, которые скрывались от посетителей, маузер был изготовлен на заводе в начале 20-х годов. Но разве можно принимать во внимание такие “мелочи”, если работникам музея так хотелось иметь у себя “бесценную реликвию?”» [196]

В данном же случае я позволю себе дать исследователям Д.В. Боровикову и Д.В. Гаврилову один маленький совет: прежде чем делать столь смелые заявления, им следовало бы сравнить номер сданного в Музей Революции СССР пистолета Маузера К-96/12, принадлежащего Я.М. Юровскому, со «спиленным» номером аналогичного пистолета, принадлежащего П.З. Ермакову. А так как пистолет первого имел № 167177, а второго – № 161474, то разница между их номерами была всего в 5703 единицы! А значит, весьма близкой по времени их выпуска.

Но если на минуту постараться отбросить столь предвзятое отношение к работникам музея (ибо сей факт не имеет ничего общего с реальной действительностью) и закрыть глаза на некорректность подобного заявления со стороны указанных авторов, то тогда получается, что Я.М. Юровский пошел на заведомую ложь, когда в 1927 г. сдавал свое оружие, изготовленное… «начале 20-х годов»!

Но все это, разумеется, не более чем абсурд, посему автор считает необходимым дать некоторые пояснения относительно выпусков пистолетов Маузера К-96 кал. 7,63 мм за различный временной период, что наверняка поможет некоторым исследователям в их дальнейших изысканиях.

ВЫПУСК РАЗЛИЧНЫХ ПИСТОЛЕТОВ МАУЗЕРА К-96 КАЛ. 7,63 ММ ОРУЖЕЙНОЙ ФИРМОЙ «МАУЗЕР» (1895–1918 ГГ.)

Из приведенной таблицы видно, что пистолет Маузера К-96/12 зав. № 161474 мог быть выпущен между 1912 и 1915 гг. А если говорить точнее, то скорее всего в 1913–1914 гг., то есть накануне Первой мировой войны, что, естественно, соответствует интересующему нас временному периоду.

Однако «таинственная история» этого пистолета отнюдь не заканчивается на «спиленных номерах», легенда о которых вполне могла возникнуть в связи с отсутствием его заводского номера в соответствующей графе Акта приема-передачи от 25 сентября 1946 г.