– Тебе нужно вернуться к какому-то конкретному часу? – спрашиваю я. – Тогда мы можем ехать каждый в своей машине.

Риз качает головой.

– Я уже отправила редактору черновой набросок.

Прекрасно. Я встаю и допиваю кофе. Никаких гарантий, что мы встретим лошадей уже сегодня. Возможно, придется покататься по этим холмам целый день.

Риз кивает в сторону буфета.

– Погоди, прихвачу с собой кое-что поесть.

Я надеваю рюкзак и проверяю сообщения. От Эйми ни словечка. На мои звонки она тоже не ответила.

– Ян?

Я вопросительно смотрю на Риз.

– Что-то не так? У тебя такой озабоченный вид.

– Все в порядке. – Я убираю телефон. – Ну что, готова?

Она показывает мне кусок выпечки и яблоко.

– Да. Пора в путь.

– Я за рулем.

Мы садимся в арендованный мною седан, и я выезжаю с парковки.

– Я хотела извиниться за вчерашний вечер, – поворачивается ко мне Риз. – Мой комментарий насчет твоей жены был совсем некстати.

– Забудь. – Мне сейчас не до жены, которая не отвечает на мои звонки. Главное сейчас – фотографии.

– В любом случае прости.

Я сухо киваю и выезжаю на дорогу. Риз принимается за яблоко. Мне сразу вспоминается запах яблочного пирога, а вместе с ним – Кэти и Рождество. Я скучаю по дочке. Если повезет, вечером мы сможем поговорить с ней.

– Ты уже думала о том, что собираешься написать в статье? – спрашиваю я Риз, когда та доедает яблоко.

– У меня есть кое-какие идеи, – говорит она и умолкает.

– Не хочешь поделиться со мной? – Я смотрю на Риз, которая разглядывает проплывающие мимо рощицы из сосен и эвкалиптов.

– Хочешь переубедить меня?

Я качаю головой, не в силах скрыть усмешку. Риз верна себе – первым делом встает в оборону.

– Я к тому, что мужчины, занимающиеся лошадьми, кажутся мне такими же интересными, как сами лошади.

– Что ты имеешь в виду?

– Укротители ждут не дождутся начала праздника. Они полны энергии и желания действовать. Такое чувство, будто впереди их поджидает настоящая битва. Потом ты видишь их в грязи и в пыли. Они измучены до предела, а кому-то предстоит еще залечивать раны и ушибы. И все же, несмотря на всю эту боль, они улыбаются. Они справились. Они выжили. И они уже готовятся к тому, что все это повторится на следующий год.

Риз задумчиво кивает.

– Даже странно, если учесть, через что им приходится пройти.

– Это обычай, который переходит из поколения в поколение. Я просто подумал, что ты могла бы упомянуть в своей статье о подобных эмоциях. Тогда Эл опубликовал бы снимки не только лошадей, но и людей.

– Пожалуй, – говорит она, принимаясь за выпечку.

– Похоже, ты не очень-то заинтересована.

– Да нет, почему же. Просто у меня сложилось совсем другое впечатление. Я тогда даже не смогла досмотреть до конца.

Мне сразу вспоминается залитое слезами лицо Риз, ее внезапный уход. Только теперь я начинаю понимать, в чем тут дело. Риз терпеть не может, когда животных привязывают, сажают на цепь или держат в загоне. В детстве она жила по соседству с человеком, чей ротвейлер все время сидел на привязи. Во дворе не было ничего, кроме будки и одинокого дерева. Хозяин кормил собаку раз в день, а все остальное время бедный пес был предоставлен самому себе. Единственным развлечением для него было смотреть на пробегающих мимо детишек да на соседей, которые выгуливали своих собак.

Риз каждый день проходила мимо него по пути из школы, а однажды собаки не оказалось на месте. Может, пес умер, а может, его забрали в приют. Этого Риз не знала. Но уже тогда она поклялась себе, что никогда в жизни не заведет ни кота, ни собаки.

Разумеется, она сообщила мне об этом лишь после того, как я принес ей кота.

Но с какой же стати она приехала тогда на «Рапу»?

– Майкл захотел, – поясняет Риз. – Он обожает лошадей.

– Майкл? Это твой приятель?

– Бывший муж. Мы развелись три недели назад.

– Извини, – говорю я, поскольку надо же что-то сказать.

– Все в порядке, мы расстались друзьями. Майкл попросил меня съездить с ним в июле на «Рапу», просто так, для компании.

Я притормаживаю на перекрестке, чтобы пропустить несколько машин.

– Если тебе здесь так не понравилось, зачем же ты согласилась писать эту статью?

В голову мне неожиданно приходит мысль, и мысль эта не из приятных.

– Ты знала, что снимки для статьи заказали мне?

Риз снова смотрит куда-то в окно.

– Скоро я возвращаюсь в Штаты. Майкл – англичанин. Раз уж мы развелись, мне нет никакого смысла оставаться здесь.

– Так ты знала? – не отступаю я.

– Поначалу нет, – с явным раздражением отвечает Риз. – Сначала я вообще отказалась ехать сюда.

– Но потом ты передумала. Когда узнала, что я буду фотографом.

– Верно. – Она по-прежнему избегает моего взгляда. – Мне хотелось увидеться с тобой.

Звучит как издевка.

– Я женат, Риз. Счастливо женат.

Она смотрит на меня с изумлением.

– Твоему самомнению можно позавидовать.

Я уже готов парировать ее выпад, но в этот момент рядом мелькает знак: САБУСЕДО. Я едва не пропустил поворот на деревню.

Минута, и мы уже едем по узкой деревенской улочке.

– Ты знаешь, куда именно надо ехать?

– Да.

По крайней мере, я так думаю. Тут две тропы, ведущие к холмам. Вопрос лишь в том, какую из них выбрать.

– Притормози. Спросим того парня.

Риз кивает на мужчину, в одиночестве сидящего у дверей кафе. Я узнаю в нем алотадоре – укротителя, который попал летом на мои фотографии.

– Хорошая идея.

После обмена любезностями Мануэль направляет нас к тропе, которая находится на другом конце деревни. Лошади, объясняет он, паслись на тех холмах всю прошлую неделю. Через час мы уже можем встретить табун. Риз договаривается с Мануэлем о встрече, чтобы взять у него интервью.

– Спасибо, – говорю я, когда мы отъезжаем.

– За что?

– За то, что решила поговорить с ним. Это один из тех парней, о которых я рассказывал тебе раньше.

Риз кивает и смотрит на телефон.

– Поспешим. Я должна вернуться сюда к четырем.

Через пять минут я торможу у начала тропы. Я беру свои сумки, а Риз надевает рюкзак.