неграмотны, но теперь учатся читать. Затем мы видим целый класс девочек, практикующихся в чтении. Замечательно видеть, что эти дети получили доступ к образованию.

Одна женщина сказала нам: «Господь благословит вас за вашу помощь. Без нее у нас были бы связаны руки». Эти женщины такие сильные. Их глаза улыбаются через чадру.

Хаджи, мужчина, который показывает нам центр, сказал: «Спасибо, и благослови вас господь за то, что вы оставили свою комфортную жизнь, чтобы посетить нас и провести с нами время».

Когда мы уезжаем, я замечаю другие группы женщин, полностью закрытых. Закрывающая все тело и всю голову одежда, с несколькими крошечными отверстиями перед глазами. Она называется бурка.

В Иране она черная. В Пакистане обычно белая. В Афганистане обычно синяя. Никто не может смотреть друг другу в глаза. Дети не могут видеть выражения лиц своих матерей.

Никакой индивидуальности. Никакого «я». И очень жарко. Я купила бурку и попробовала надеть. Мне показалось, что я в клетке. Они ужасны.

Четверг, 23 августа

Этим утром подъем в 6.30.

За кофе я поговорила с Юсуфом о разочарованиях, недостатке финансирования и сокращении программ.

Мы также обсуждаем то, как печально, что у многих неправильное представление о беженцах и как мало они хотят их видеть в своих обществах.

Нам надо изменить восприятие беженцев. Они заслуживают уважения.

Мы должны открыть свои глаза удивительному разнообразию этого мира.

Брифинг в Кветте

Здесь пятнадцать сотрудников, четверо из них зарубежные. Вероника из Нигерии.

Мы ходили по комнате, знакомились и объясняли, что мы делаем.

Шесть месяцев назад я начала ездить с УВКБ и узнавать о беженцах, людях, живущих в «горе от рук человеческих».

Я рассказываю им, какие страны посетила: Афганистан, Сьерра-Леоне, Камбоджу.

Я оглядываю эту комнату, полную уставших лиц. Женщина говорит: «Мы все делаем все, что можем». Она из Африки и помогает здесь уже почти год.

Одна из женщин среди нас, Серена, работает в этом офисе с 1983 года. Для меня большая честь быть знакомой с людьми из УВКБ и работать с ними. Они хорошие люди. Они так отчаянно хотят помочь всем беженцам, но им так не хватает финансирования. С каждым сокращением страдает так много людей. Реальность такова, что жизни зависят от каждого доллара, выделенного УВКБ.

Мы едем один час в лагерь беженцев под названием Нью-Саранан.

Во время поездки я вижу верблюдов, причудливо украшенные автобусы, изгороди из колючей проволоки и пыльных людей, свернувшихся в тех немногих местах в тени, которые они смогли найти. Я узнала, что как народ афганцы – земледельцы. Это предприимчивые, привыкшие к тяжелому труду люди. Они живут в глухомани практически без ничего и все же находят способы быть творческими и артистичными. На их маленьком художественном рынке на запряженных осликами тележках стоят их работы, а иногда также фрукты.

Когда я в автомобиле, они тянутся ко мне, чтобы убедиться, что моя дверь закрыта.

Я осознаю, что почти нигде не вижу женщин.

Мы проезжаем рынок. Я могу видеть новые районы, где живут беженцы, в поле зрения нет никаких жилищ. Также нет тени и нет воды. Я замечаю маленького мальчика с палкой и двумя небольшими козами.

Как выживают эти люди? Я вижу, как мало у них есть для жизни, но они используют все, что у них есть. Все высоко ценится. Я не могу не думать о том, как много я выбрасываю дома и что у меня есть намного больше, чем мне нужно (воды, еды, одежды и так далее).

Лагерь для беженцев Нью-Саранан

Все лагеря в Пакистане выглядят совершенно одинаково. Во всех есть:

• мир, построенный из пыли,

• грунтовые дороги,

• глинобитные дома и палатки.

Лагерь длиной от семи до восьми километров. Единственный источник воды находится в семнадцати километрах. Когда я выхожу из автомобиля, повсюду пыль. Я чувствую ее в глазах и в горле.

Мы останавливаемся у медицинского центра. Он состоит из очень маленьких комнат со старыми столами и пыльными коврами. Здесь занимаются физиотерапией. Основные заболевания – полиомиелит, костный туберкулез, ожоги, травмы от противопехотных мин, пулевые ранения и травмы. Более половины пациентов – дети до пяти лет.

Есть палата для женщин. Три женщины лежат лицом в пол на старых циновках. У них отказали ноги. Они пытаются поднять и потянуть свои спины, делая упражнения.

Снаружи я знакомлюсь с мужчиной-афганцем с белой бородой. Его жена была ослеплена, а два сына убиты. Здесь, в лагере Саранан, нет финансирования для обучения лиц с ограниченными возможностями.

Другой мужчина рассказывает мне свою историю. Он потерял руку и глаз.

Некоторые люди жалуются и говорят, что УВКБ должно больше помогать беженцам. Сотрудникам тяжело это слышать. Эти люди просто не понимают ограниченности ресурсов.

Как сказал один из сотрудников: «Люди по всему миру могут жаловаться на нас, а правительства могут критиковать наши программы, но каждый день мы продолжаем сталкиваться лицом к лицу с голодом, больными людьми, которые ждут от нас помощи».

Как я могу объяснить это? Может быть, это как группа людей в автомобиле и группа голодающих, раненных на войне людей, стоящих у автомобиля. Несколько человек (УВКБ, сотрудники гуманитарных организаций и т. п.) выходят из автомобиля и отдают все, что у них есть, но этого недостаточно для того, чтобы помочь всем. А потом с оставшимися голодающими людьми становится трудно взаимодействовать. Некоторые люди вообще не выходят из автомобиля. Они не пытаются решить проблемы, не могут решить проблемы и не хотят, чтобы к ним обращались. Когда что-то кажется слишком невыносимым, многие люди просто не делают ничего.

Мы идем через лагерь.

Две женщины делают прививки от полиомиелита. Один младенец плачет. Большинство маленьких детей понимают, и они охотно выступают вперед. Это очень простая прививка: несколько капель в рот. Но от этого зависит, смогут или нет эти дети пользоваться своими конечностями в будущем. Без этих агентств люди еще больше страдали бы от заболеваний, которые можно предотвратить.

Ежегодно умирают десять миллионов детей-беженцев в возрасте до пяти лет, большинство – от заболеваний, предупреждаемых вакцинацией, и недоедания.

Мы посетили комнату, где учились молодые женщины. Мужчины, с которыми мы приехали, остались снаружи, а мы вошли.

Девушки встают. Они хотят прочесть для нас «Оду образованию». Хочется плакать. Видеть этих молодых женщин, которые так хотят лучшей жизни и возможности учиться.

На доске написаны несколько математических задач, которые я не могу решить.

Нам приносят газированную воду (каждому разную) – это все, что доступно. Я замечаю один из маленьких жестяных шкафчиков для книг