Но почему-то медлила.

Была не в состоянии поднять руку и прикрыть грудь. Наоборот, её дыхание стало тяжелым.

Как и у Демида. Он сидел в опасной близости от неё, она ощущала терпкий запах его тела, смешанным с алкоголем и дорогим парфюмом, с нотками геля для душа. Она видела, как трепещут его ресницы, как раздуваются ноздри. Как ходят желваки на скулах. Она заметила, как напряглись мышцы на плечах и спине. Ниже взгляд не опустила – знала, что увидит там, где прикрыто хлопком трусов.

Она уже собралась, уже почти заставила себя поднять руку и вернуть чертову лямку на место, когда услышала сдавленный стон Демида. Так стонут, когда не в силах совладать с искушением. Когда проигрывают в борьбе с собой.

Мгновение, и Кира оказалась опрокинута на спину, а лицо Демида – в нескольких сантиметрах от неё. Теперь его глаза-тайфуны были ещё ближе, они притягивали, заманивали, поглощали. Гипнотизировали. Кира, не моргая, смотрела в них. Демид удерживал своё тело на локтях, обжигая дыханием.

– Оттолкни меня, – выпалил яростно, сквозь сжатые губы.

А у неё язык прилип к нёбу. На Киру нашло странное оцепенение. То, от чего она бежала, гнала даже в мыслях, случилось.

Она на кровати, над ней навис Сакронский.

Если бы он снова хамил, подтрунивал над ней, подавлял, она бы очнулась от наваждения, пришла в себя и да, оттолкнула бы его.

Сейчас – не могла.

Она, словно в тумане, не осознавая до конца, что делает, подняла руки и дотронулась до бронзовых литых мышц на его предплечье. Горячие, обжигающие.

– Нет, – выдохнула и чуть приподняла корпус, чтобы иметь возможность лизнуть чуть солоноватую кожу на ключицах Демида.

Тот снова приглушенно застонал и рыкнул.

– Это твоё последнее «нет», Аристократочка.

Спорить она не собиралась. Напротив, закрыла глаза и откинулась назад.

Теплые мужские губы тотчас захватили в сладостный плен розовую горошину соска и жадно втянули. С губ Киры сорвался стон, по позвоночнику словно прошёлся разряд тока, заставив каждую клеточку её тела проснуться после долгого сна. Она выгнулась дугой, подставляя себя дальнейшим ласкам.

В голове не осталось ни одной мысли, кроме поразительной правильности происходящего. Грани миров и сознания сдвинулись, и не было ничего естественнее, чем губы и руки Сакронского на её теле. Жар его поцелуев опалял, пробуждая в ней оглушительную истому. Внизу живота стало жарко, и Кире нестерпимо захотелось, чтобы с неё сняли шортики, чтобы освежающий воздух коснулся её разгоряченного, уже влажного лона. И не только воздух – руки и губы Демида.

Она трепетала под ним, испытывая то, что никогда не испытывала.

Кира не была фригидной, но всё, что происходило ранее, было слабой подделкой истинного желания. Того, что сейчас, в эти секунды, охватывало её тело и уносило в заоблачную даль.

Она вскинула руки и дотронулась до головы и плеч Демида. Запустила одну в жесткие волосы, поигрывая ими и одновременно не позволяя прекратить ласку груди.

Но у Сакронского были другие планы.

Издавая утробные стоны, больше напоминающие рыки зверя, добравшегося до долгожданной добычи, он переместился на другую грудь. Сжал сосок, всю грудь, проверяя её на упругость.

– Шикарная, моя кроха.

От его «моя» в голове взорвались сотни микроскопических петард. Не было никакого сомнения, что в те минуты Кира принадлежала Демиду полностью. Ей нравилось прикасаться к его спине, прощупывать его мышцы, раскрытой ладонью ласкать поясницу. Она хотела дотронуться до ягодиц, но из-за разницы в росте не могла.

Издав очередной стон, Демид подтянул своё тело выше и добрался до её рта. Это была капитуляция. Безоговорочная.

Он целовал её, как голодный. Как человек, несколько дней испытывающий жажду. Его губы ласкали, захватывали. Нежно покусывали её нижнюю губу и тотчас пробирались внутрь, где их языки сплетались в извечном танце. Кира с готовностью откликалась на его ласки, урча от удовольствия и сильнее прижимая своё полуобнаженное тело к его. Ей необходимо было прикасаться, чувствовать силу партнера. Сливаться с ним. Она отбросила прочь все предрассудки.

Были только она и Демид, что сводил её с ума.

Его крупное тело притягивало её, как магнит. Сколько ночей она провела, мечтая вот так прикоснуться к нему? Сколько раз по утрам от бессилия, от безысходности прятала голову в подушку, понимая, что никогда не встретится со своим Демоном и не ощутит на коже его пронзительный взгляд черных глаз? Ругала, обзывала себя. Считала едва ли не сумасшедшей.

И вот он здесь. С ней. В её кровати.

Что было между ними и будет – не важно.

Только не сегодняшним утром, когда его руки властно скользили по её телу, вдавливаясь в кожу, оставляя на ней обжигающий след.

Ей нравилась сила его прикосновений. Нравилось, что он с ней не сюсюкается, не дотрагивается до неё, словно она хрустальная ваза, которая от неосторожных движений разобьется. Кире важно было, чтобы он прикасался к ней именно так – властно, немного жестко, но при этом без фанатизма.

– Подними бедра.

Его хриплый голос, с каким-то надрывом, отозвался в её голове. Это сродни тому, когда музыкант исполнил партию, лучшее своё произведение и от его вдохновения, от его старания, от того, как он вкладывал душу в исполнение, на последнем аккорде рвется струна. Так и здесь.

Кира не могла не послушаться.

Подняла и с неё сразу же стянули шортики.

– К черту их.

Демид швырнул их куда-то за кровать, Кира не возражала.

– И топ давай.

Она послушно вытянула руки кверху.

– Ты не представляешь, как я хочу порвать его. Боюсь, ты испугаешься.

От его улыбки, в которой не было ни капли теплоты, лишь с трудом сдерживаемое возбуждение, Кире захотелось застонать в голос.

– И зря.

Демид прищурился.

– Ну смотри… Сама напросилась.

Он рывком подтянул Киру к себе и распахнул бедра, раскрывая её для себя. Кира закинула руки за голову, выгнувшись.

Она не стеснялась своего тела и не стремилась закрыться. Она уделяла время спорту, была подтянутой и стройной. Да, имелись пара тройка лишних килограммов, но они с её ростом, напротив, придавали ей больше сексуальности, округлости.

Когда мужские пальцы прикоснулись к её лону, она заурчала от удовольствия.

– Твою ж… Аристократочка…Какая же ты влажная… Для меня? Скажи, для меня?

– Для тебя, – выдохнула и замерла, потому что Демид стремительно спустился вниз, и его темноволосая голова оказалась между её раскинутых и удерживаемых его руками бедер.

– Хочу знать, какая ты на вкус.