«Я люблю тебя, о ночь, больная и пылкая».

«Да, безумец, так значит так-то любишь ты меня? Так любишь? А сумеешь ли ты промчаться своенравным скакуном и свет схватить, поддев на острие меча?»

«Люблю тебя, о ночь, люблю тебя, великая и возвышенная, престол мой создан на груди поверженных богов, меня пропустили к тебе дни поцелуев в изорванной одежде, а прежде никогда не касались пристальные взоры твои лика моего».

«Вот как ты любишь меня, дитя моего чёрного сердца? И думаешь о моём безвременном Сегодня и говоришь на моём безбрежном языке?»

«Да, мы с тобою одной крови, о ночь; тебе открыты все пространства, я ж открываю мою душу».

Свидетельские показания Вараввы

ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА ИИСУСА

Они освободили меня и схватили его за плечи. Тогда-то ему было суждено вознестись, а я… я пал в бездну жизни. Они держали его за жертву и за святого одновременно.

Я был освобождён от цепей и побрёл вместе с толпой вслед за ним, но я-то был живым человеком, идущим к моей собственной могиле, куда, я знал, вскоре ляжет другой.

Мне следовало лететь со всех ног в пустыню, откуда наползало на солнце марево обжигающее.

Однако я брёл вместе с теми, кто схватил его в обмен на мои преступленья.

Когда они пригвоздили его к кресту, я оказался рядом.

Я смотрел и слышал, но как бы не присутствуя в собственном теле.

Вор, что был распят справа от него, сказал ему: «Вот и ты истекаешь кровью вместе со мной, хотя ты и Иисус из Назарета!»

А Иисус ответил: «Мы были распяты вместе. Считай, что и вознесешься ты со мной».

Тут он взглянул вниз и заметил мать свою и молодого мужчину, что стояли неподалеку от его креста.

И Иисус крикнул: «Мать, сына береги, стоящего подле тебя отныне. Женщина, береги мужчину, что доставит капли крови моей до земель северных».

А когда он услышал плач жён Галилейских, он сказал: «Остановитесь, вы плачете и мучаете меня».

Тут он возвел глаза к небу и сказал: «Отче, почему ты оставил меня? Отче, прости им, ибо не ведают, что творят…»

Голос уж оставлял его: «Ещё не конец, ещё мне нужно попасть за те холмы…»

Глаза его закрылись.

Тут свет померк в небесах священных и раздался ужасающий грохот.

Я не знаю, что это и кто умертвил его, в тот же самый миг попав копьем смерти и в меня.

Его распятая жизнь длилась ещё час.

А я же буду распят до конца дней моих.

Говорит Сын Человеческий

«О ЖИЗНИ»

Жизнь сравнима с островом в океане одиночества, её скалы предвещают надежду, её деревья означают фантазию, а цветы её — индивидуальность, а ручьи её — тоску. И твоё страдание, друг мой, есть тоже остров, отделённый от островов других и территорий. И неважно, сколько кораблей от твоих берегов уплывают в далекий край, и неважно, сколь часто прилив омывает твои берега, ты останешься одиноким островом, будешь терпеть боль одиночества, исполненную тоски по счастью.

Брат мой, я видел тебя сидящим на горе из злата чистого; ты был зажжён восхищеньем пред богатством, горд сокровищем и уверен в истинности веры твоей, дескать, каждая пригоршня золота есть звено связующее в цепи желаний, мыслей других людей, к которым навеки ты прикован. Глаза души моей видели тебя завоевателем великим, ты вёл войска, ты разрушал крепости врагов твоих. Но всё, что видел я, было лишь сердце одинокое, что бьется птицей в ящике златом, жаждой воли мучимое ежесекундно. Я видел тебя, сидящим на престоле славы, вокруг народ толпился, восхищённый величием твоим, пел гимны великим подвигам твоим, восхвалял мудрость и тобою любовался, как будто пророк ты; и восхищением народа пробивало полог небес.

Но, взглянув ещё раз, я увидел тебя одного в неприкаянном твоём Одиночестве.

Ты стоял подле трона, сожжённый, умоляющий духов незримых о сострадании и доброте, умоляющий о защите — так унижался ты, сам неспособный дать ни тепла, ни дружбы.

Я видел тебя, брат мой, влюблённым в удивительную женщину, ты положил сердце на алтарь любви своей. Когда увидел я, как нежно смотрит на тебя она, душа моя сказала: «Живи же вечно, любовь, что спасает от одиночества людей, и сердце одного с другим связует».

Однако, вновь взглянув, я увидал в твоём разрывающемся от любви сердце другое сердце одинокое, пытавшееся кричать, открывая тайны свои женщине; а за твоей наполненной любовью душой — ещё одну, одинокую, сравнимую со странствующим облаком и жалобно желающую слёзы утереть в глазах возлюбленной…

Твоя жизнь, друг мой, есть место одинокое, укрытое от прочих мест жилых иных людей. Это — дом, в который не проникнуть взгляду соседа. Если бы возможно было закутаться во тьму…

Брат мой, жизнь твоей души предопределяется одиночеством. Коли б было то не так, ты не смог бы быть собой, а я бы не был я. Не обвиняй ты это одиночество, я смог бы голос твой за свой принять, я смог бы, в зеркало глядясь, твоё лицо в нём увидать.

Свидетельские показания Клавдия, римского легионера

ИИСУС СТОИК

После того как он был пойман, они доставили его ко мне. И я же был уполномочен отвести его на следующее утро к Понтию Пилату.

Мои солдаты бросили его в узилище, и был покорен он.

В полночь я покинул жену мою и детей и направился в арсенал. В моём подчинении находился легион, обязанный наблюдать за порядком в Иерусалиме; а в ту ночь я навестил арсенал, где был под стражей сей человек.

Мои солдаты и некоторые из молодых иудеев развлекались. Они порвали одежду его и водрузили ему на голову венец терновый. Они привязали его к столбу и танцевали с криками дикими вокруг.

Когда вошёл я, некоторые из них закричали: «Смотри, о капитан, вот он, царь Иудейский».

Я подошел к нему, всмотрелся в его глаза и устыдился. Сам не знаю почему.

Я воевал и в Галлии, и в Испании, и с людьми моими не раз глядел в лицо смерти. Однако никогда я не боялся, никогда не был трусом. Но когда стоял я подле того человека, а он глядел прямо в меня, я утратил сердце. Губы мои побледнели, я не мог вымолвить ни слова. И сразу же покинул арсенал.

Это случилось тридцать лет назад.