Мои сыновья были тогда совсем еще малышами, теперь они взрослые мужи. И они верно служат цезарю и Риму.

Но часто я говорю о нём, человеке с ликом смерти, с пеной жизни вокруг губ и с сочувствием к убийцам в глазах.

А я теперь стал старым. Я прожил наполненные жизнью годы. И я совершенно искренне думаю о том, что ни Помпей, ни Цезарь не были великим полководцами. В отличие от того Человека из Галилеи.

Свидетельские показания Иакова, брата господина Иисуса

ПОСЛЕДНЯЯ ВЕЧЕРЯ

Тысячу времён уже я возвращаюсь в памяти к той ночи. И я знаю, что должен возвращаться к ней вновь и вновь еще тысячи времён.

Земля должна позабыть борозды пахаря на груди своей, а женщина — страдания и радость рождения ребенка, и лишь тогда я позабуду эту ночь.

В полдень мы прогуливались по ту сторону Иерусалима, и Иисус сказал: «Пойдемте в город, отужинаем там».

Уже стемнело, когда мы вернулись, и были голодны. Хозяин постоялого двора поприветствовал нас и пригласил в верхние покои.

Наше стадо село, окружив Иисуса, но сам он отказался присесть, его глаза блуждали по лицам нашим. А затем он обратился к хозяину двора постоялого, сказав: «Принеси мне чашу и кувшин с водой, да полотенце не забудь».

Тут он вновь взглянул на нас и произнес нежно: «Скиньте сандалии ваши».

Мы не поняли, но он настаивал упрямо, чтоб обнажили ноги мы.

Пришел хозяин с чашей и кувшином, и Иисус сказал: «Хочу омыть я ноги ваши. Ибо должен я освободить ноги ваши от пыли древних путей и даровать свободу им новых дорог».

Мы были все без исключенья смущены и напуганы.

Тогда Симон Петр поднялся с места своего и произнес: «Да как же мне вытерпеть такое, чтоб мой учитель и господин омыл мне ноги!»

А Иисус ответил: «Я хочу омыть ноги твои, чтобы помнил ты о том, что слуги могут стать великими людьми».

Тут он всмотрелся в наши лица, опустился на колени и сказал: «Сын Человеческий, что выбран вами, чьи ноги были ежедневно умащены мирром аравийским и вытираемы власами жен, желает омыть стопы ног ваших».

И взял он чашу и кувшин и, на коленях стоя, омыл наши ноги, начав с Иуды Искариота.

Затем он сел меж нами на скамью; лицо его было подобно рассвету в небесах над полем боя ночи, кровь пролившей.

Хозяин постоялого двора вернулся к нам с женой своей, принес еды нам и вина.

И хотя был я голоден до того момента, как Иисус вздумал опуститься предо мною на колени, теперь желудок мой отказывался пищу принимать. Как будто пламя обжигало гортань мою и затушить его вином уж было невозможно.

Тут Иисус взял хлеб и передал нам, сказав: «Возможно, мы больше не преломим вместе хлеба. Давайте же съедим кусочек в память о наших днях в Галилее».

И он налил вино из кувшина в чашу, сам отпил, передал нам и сказал: «Выпейте в память о том, что сведали мы в прошлом. И пейте в надежде на новый урожай. Когда уйду я, то не умру для вас, и если встретитесь вы здесь или ещё где, вкушайте хлеб и пейте вино, как будто с вами я. Затем всмотритесь в глаза друг друга; и возможно, там увидите меня, сидящего подле вас на скамье».

Сказав всё это, он начал раздавать нам кусочки рыбы и фазана, словно мы были птенцами неоперившимися.

Мы перекусили немного, и малости хватало нам; отпили вина по капле.

И тут Иисус сказал: «Опустившись на скамью сию, споём же хвалебный гимн Галилее».

Мы все загомонили и запели дружно, его же голос возвышался над голосами вашими, они окружены были в каждом слове его словами.

И он всмотрелся в наши лица, в лицо каждого из нас, и сказал: «А теперь я попрощаюсь с вами. Ступайте прочь. Ступайте в Гефсиманский сад».

И Иоанн, сын Зеведея, сказал: «Учитель, почему ты должен попрощаться с нами в ночь сию?»

Иисус ответил: «Не волнуйтесь понапрасну. Я только посылаю вас подготовить место для себя в доме Отца моего. Я вернусь. Откуда б ни позвали меня, услышу я, и, где бы дух ваш ни искал меня, я к вам явлюсь.

Не забывайте, что жажда руководит деяньями винодела, а голод — пиром свадебным. Если в стремленьях ваших значится, конечно, желание найти Сына Человеческого, вы взойдете на вершину горы экстаза и доберетесь по тропе до Отца».

Иоанн решился вновь заговорить с ним: «Если ты в самом деле желаешь уйти от нас, как можешь ждать от нас ты одобренья? И почему заговорил ты о разлуке?»

Иисус ответил: «Олень гонимый знает о приближении стрелы охотника задолго до того, как попадет та в грудь его, а река ведает про озеро, еще не добежав до берегов его. А Сын Человеческий перемещается по дорогам людским. Раньше, чем миндаль цветками к солнцу повернется, корни мои из сердца земли будут вырваны грубо».

Тут Симон Петр не выдержал: «Учитель, не прогоняй нас ныне и не отказывай нам в радости быть рядом с тобой. Куда ты, туда и мы; и где бы ни жил ты, там тоже быть хотим мы».

Иисус опустил тут руку на плечо Симона Петра и, погладив нежно, сказал: «Бог свидетель, что отречёшься ты от меня, прежде чем ночь сия умрет, и оттолкнешь меня прежде, чем оттолкну тебя я!»

Внезапно он воскликнул: «Теперь же уходите!»

И первым покинул постоялый двор, а мы, — мы двинулись за ним покорно. Но как только добрались мы до городских ворот, исчез Искариот Иуда. А мы пересекли долину Яаханнама. Иисус брёл впереди на приличном расстоянии от нас, а мы тянулись за ним цепочкой, один вслед за другим.

Когда добрался он до рощи оливковой, то замер и обернулся к нам со словами: «Оставьте меня здесь на час».

Ветер был прохладен, хотя уж подступало к миру начало весны; листья на тутовом дереве ещё не скинули одежку почек, а яблони не набрали ещё цвета. И не было прелести жизни в садах.

Каждый из нас устроился под деревьями, оружие сложив на землю. Я закутался в плащ и устроился под стволом старой пинии.

Иисус покинул нас, скрывшись в оливковой роще. А я подумал, подумал, да взялся следить за ним, когда все остальные уж мирно спали.

Он молчал и лишь метался меж деревьями, не находя себе покоя. На что