В море дождь шквалом налетал на корабль раз за разом, но все равно вид далекого туманного берега Франции привел нас в полный восторг. «Это не Англия, – твердил я себе, – это континент, это Франция!» Франция всегда была чем-то особенно значимым для меня. Мой отец был наполовину французом, да и вся семья Чаплинов имела французские корни. Чаплины высадились в Англии во времена гугенотов. Дядя отца с гордостью говорил, что основателем английской ветви семьи Чаплинов был французский генерал.

Стояла поздняя осень, и путешествие из Кале в Париж было скучным и нудным. Однако по мере приближения к Парижу наше возбуждение возрастало. Поезд медленно продвигался по однообразным безлюдным равнинам, но вот небо у горизонта заметно посветлело. «Это огни Парижа», – сказал француз, который ехал с нами в одном вагоне.

Париж полностью оправдал мои ожидания. Весь путь от Северного вокзала до улицы Жоффруа-Мари я провел в возбуждении и нетерпении. Мне хотелось остановиться на каждом перекрестке и прогуляться. Было семь часов вечера, манил мяг кий приглушенный свет маленьких уютных кафе, и столики на улицах предлагали разделить с ними удовольствия парижского вечера. Несмотря на появившиеся в городе автомобили, Париж все еще оставался городом Моне, Писсарро и Ренуара. В тот воскресный вечер все жители казались радостными и довольными, а в воздухе витал аромат веселья и красоты. Даже моя комната на Жоффруа-Мари с каменным полом, которую я тут же назвал Бастилией, не могла испортить мне настроения, ведь вся жизнь проходила на улице, за столиками кафешек и бистро.

Воскресный вечер был свободен, и мы смогли посмотреть шоу в «Фоли-Бержер», наши гастроли начинались только в понедельник следующей недели. Мне представлялось, что нет другого такого театра, в котором было бы столько гламура, позолоты, плюша, зеркал и канделябров, сколько в «Фоли-Бержер». Казалось, целый мир вальяжно прохаживался по толстым коврам фойе и анфилад бельэтажа. Индийские принцы, все в бриллиантах и в розовых чалмах, французские и турецкие офицеры в шлемах с плюмажем наслаждались коньяком и ликерами в многочисленных барах. В просторных залах фойе играла музыка, и женщины поправляли свои одежды и меховые шубки, обнажая прекрасные белоснежные плечи. Они были постоянными посетительницами театра, медленно гулявшими по его залам и анфиладам в осторожном поиске подходящих клиентов. В те дни эти дамы выглядели по-королевски прекрасно.

В «Фоли-Бержер» работали профессиональные лингвисты, ходившие в кепи, на которых было слово «переводчик». Я тут же познакомился с одним из них – он свободно говорил на нескольких языках.

После наших выступлений я, не меняя своего сценического костюма, выходил в фойе театра и присоединялся к прогуливавшимся зрителям. Как-то раз одна очень симпатичная особа с прекрасной длинной шейкой и белоснежной кожей заставила учащенно биться мое сердце. Это была высокая, в стиле Гибсона, красивая молодая дама с немного вздернутым носиком и длинными темными ресницами. На ней было черное бархатное платье и длинные белые перчатки. Поднимаясь по лестнице в бельэтаж, она вдруг обронила перчатку, которую я быстро поднял и подал ей.

– Спасибо, – сказала она по-французски.

– Надеюсь, вы еще не раз ее уроните, – с озорством ответил я.

– Pardon?[3]

И тут я понял, что она не говорит по-английски, а я не знаю ни слова по-французски. Пришлось отправиться на поиски моего приятеля-переводчика.

– Здесь прохаживается одна очень симпатичная дама, но вот выглядит она очень уж дорого.

– Ну, не больше, чем на луидор, – пожал плечами мой новый друг.

– Отлично, – сказал я, хотя в те дни луидор был довольно большой для меня суммой.

Я попросил переводчика написать на обороте открытки несколько романтичных фраз на французском, типа: «Je vous adore»[4], «Je vous aimee la premiere fois que je vous ai vue»[5], которые намеревался использовать в подходящий момент. Я также попросил его предварительно договориться с ней о встрече, и он как курьер бегал от меня к ней и обратно. Наконец он сказал: «Все, мы договорились, один луидор, но вы должны заплатить за коляску до дома и обратно».

Я на минуту задумался.

– И где же она живет?

– В любом случае это будет стоить не больше десяти франков.

Это было катастрофически много, а я не рассчитывал на дополнительные расходы.

– А может, она пешком пройдется? – шутливо спросил я.

– Послушайте, это девушка высшего разряда, не скупитесь, – сказал переводчик.

Это был последний довод, и я согласился.

После того как все было обговорено, я прошел мимо нее по лестнице, ведущей в бельэтаж. Девушка улыбнулась.

– Ce soir![6] – улыбнулся я в ответ.

– Enchantée, monsieur![7]

Наш номер шел в первом отделении, и мы договорились, что встретимся во время антракта.

– Наймите коляску, чтобы не терять времени зря, а я приведу девушку, – сказал мне переводчик.

– Не терять времени зря?

И вот мы ехали по Итальянскому бульвару, вечерние огни и тени ласкали ее лицо и белоснежную кожу изящной шеи, и выглядела она умопомрачительно. Настало время воспользоваться шпаргалкой.

– Je vous adore, – начал я.

Девушка засмеялась, показав ровные белые зубы.

– А вы хорошо говорите по-французски!

– Je vous ai aimee la premiere fois que je vois ai vue, – эмоционально продолжил я.

Она снова засмеялась и немного поправила меня, объяснив, что лучше говорить «тебя», а не «вас». Подумала еще о чем-то и снова рассмеялась. Потом посмотрела на часы и обнаружила, что они остановились. Знаками она показала, что хочет узнать который час, добавив, что у нее назначена важная встреча на 12 часов.

– Но только не сегодня, – со значением сказал я.

– Qui, ce soir[8].

– Но ведь ты уже занята на сегодня, toute la nuit[9]!

Она вдруг посмотрела на меня с удивлением.

– Oh, non, non, non! Pas toute la nuit![10]

Далее наш разговор превратился в откровенную торговлю.

– Vingt francs pour le moment?[11]