— Это я должна извиниться, — искренне ответила Энн Мередит, провожая Антонию до входных дверей и проклиная мужскую глупость. Она ни на секунду не поверила тому, что ей сказала Антония. Когда находишь молодую девушку, сидящую в одиночестве в оранжерее, а другая женщина открыто торжествует, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что произошло. Придется ей сегодня поговорить с братом. Что он себе позволяет? Играть чувствами прелестной молодой девушки, которая стоит больше, чем десяток таких шлюх, как эта Рид!

А Маркус, уловив скрип колес отъезжающей кареты и догадавшись по расстроенному лицу сестры, что она проводила домой мисс Дейн, продолжал как ни в чем не бывало играть в карты, не давая возможности леди Мередит поговорить с ним. Рядом, прижав ногу к его бедру, сидела Клаудиа. Сегодня ему обязательно надо избежать разговора с сестрой. У него другие планы.

— Спасибо, Дейл, я разденусь сам, — сказал Маркус своему камердинеру. — Если увидишь леди Мередит, передай ей, что я уже лег.

— Да, милорд. — Привыкший к его причудам слуга попятился к двери.

Маркус снял фрак, жилет и галстук и облачился в шелковый халат. Он не сомневался, что его одиночество будет вот-вот нарушено Клаудией, поверившей в обещание, данное им в оранжерее. Он стоял у окна, глядя на свое отражение в стекле, когда в спальню тихо проскользнула женщина. Она подкралась к нему на цыпочках и провела ладонями по его спине.

Резко повернувшись, Маркус схватил ее за запястья.

— Дорогой, ты такой сильный… — Она похотливо провела кончиком языка по своим пухлым губам. — Мы так давно, Маркус… Давай ляжем в постель… — Он не сдвинулся с места, и Клаудиа игриво добавила: — Хочешь прямо здесь?

— Нет. Ни здесь, ни где-либо еще. Ни сегодня, ни в будущем.

По выражению его лица Клаудиа поняла, что шутки кончены, но она не привыкла сдаваться без боя.

— Я тебе не верю! Твой поцелуй в оранжерее говорил об обратном.

— Мне надо было зазвать тебя на тайную встречу. Для последнего объяснения.

— Как ты можешь быть таким жестоким, Маркус! — Голубые глаза Клаудии наполнились слезами. — Ты же любишь меня, а я всегда была тебе верна…

— Скажи лучше, верна моему богатству. И будешь верна до тех пор, пока в твои сети не попадется рыбка покрупнее.

— Почему ты такой бесчувственный? — Слезы все еще катились по розовым щечкам, но взгляд стал жестче. — Заманил меня только для того, чтобы оттолкнуть! Чем я тебя так разгневала? Ты просто устал, дорогой. Иди ко мне. Позволь Клаудии утешить тебя. — Она повела плечами, так что прозрачная ночная рубашка стала сползать вниз, и только потому, что Маркус все еще крепко держал ее за запястья, рубашка не упала на пол.

— Ты красивая женщина. Но твоя красота лишь оболочка, и я очень быстро это понял. Ты знала, что между нами все кончено, знала, что я против твоих приездов сюда, и все же каким-то образом добилась от моей сестры приглашения. С тех пор как ты здесь, я ни разу не дал тебе повода к возобновлений связи, но ты не оставляешь своих попыток удержать меня.

— Но я люблю тебя, Маркус, — захныкала Клаудиа.

— Ты любишь только себя. Ты тщеславна и жестока, до других тебе нет никакого дела. Тебя выручает только твоя красота, но что ты будешь делать, когда она увянет? Не хмурься, Клаудиа, от этого остаются морщины, а они так старят.

— Когда ты был со мной в постели и наслаждался моим телом, ты над этим не задумывался, — прошипела она, покрываясь красными пятнами.

— Потому что тогда тебе удавалось скрывать свою настоящую сущность.

— Я ничего не скрывала… А это ты помнишь? — И она провела длинным ногтем царапину через всю грудь Маркуса.

Он помнил, что было время, когда его сжигала страсть к этой умудренной опытом гетере. А сейчас он чувствовал лишь отвращение. Как мог он так легко поддаться на ее чары?

Заискивающая улыбка сошла с лица Клаудии, как только она поняла, о чем он Думает. Изо всех сил, так что у него мотнулась голова, она ударила его по щеке и, рыдая, выбежала из комнаты. Захлопнув за ней дверь, Маркус тяжело опустился в кресло и вытянул ноги, чтобы расслабиться.

Проклятие! Он сам виноват, что связался с Клаудией. Сначала он восхищался ее красотой, веселым нравом, мужеством, с каким переносила она трудности незадавшейся семейной жизни. Но такое положение вещей его не устраивает. Одной. страсти без привязанности для счастья недостаточно. Он это понял, когда встретил Антонию. Завтра же утром он поедет в Доувер-хаус и объяснится с ней. Она должна понять, что там, в оранжерее, он просто хотел спасти ее от злого языка Клаудии.

Леди Мередит, спустившаяся вниз с твердым намерением отчитать брата, застала его уже в костюме для верховой езды. Натягивая перчатки, он давал указания старшему конюху:

— Возьми кого-нибудь с собой и отправляйся к сэру Джорджу Доули, забери кобылу, которую я купил у него на прошлой неделе. Она не объезжена, так что поосторожнее. — Увидев сестру, он осведомился, хорошо ли она спала.

— Маркус, тебе обязательно надо сейчас уезжать? Я хочу с тобой поговорить.

— Я скоро вернусь, дорогая. — Маркус склонился над рукой сестры, избегая ее взгляда. Он не сомневался, что она намеревалась прочесть ему нотацию на тему его отношений с Антонией. Что ж, когда он вернется, необходимость в этой неприятной процедуре отпадет.

Энн, огорченная тем, что брат сбежал от нее, и вовсе пришла в отчаяние, когда обнаружила, что завтракать ей придется в обществе одного только сэра Джорджа Рида, который уже усердно трудился над ветчиной и бужениной, каждый кусок запивая портером.

Подъехав к Доувер-хаусу и оставив у ворот конюхов, лорд Эллингтон обнаружил, что дом как-то непривычно тих. Неужели все еще спят? — подумал он, постучав молотком в дверь. Открыла Анна, показавшаяся ему еще более розовощекой, чем обычно.

— Доброе утро, милорд.

— Доброе утро, Анна. Мисс Дейн дома?

— Нет, милорд.

— А могу я поговорить с мисс Донаддсон?

— Мисс Доналдсон нет дома, милорд, — с монотонностью ребенка, повторяющего хорошо вытверженный урок, ответила Анна.

— Ты хочешь сказать, — Маркус еле сдерживал ярость, — что твоих хозяек нет дома или что их нет дома для меня?

Служанка смутилась еще пуще.

— Да… нет… то есть… — Она сделала глубокий вдох и выпалила: — Мисс Доналдсон велела сказать, что их нет дома, милорд.

На какую-то долю секунды Анне показалось, что его светлость оттолкнет ее и ворвется в дом: глаза его метали молнии. Но он лишь кивнул, повернулся и, вскочив на коня, умчался. Когда он галопом пролетел мимо поджидавших его у ворот конюхов, те в изумлении переглянулись.

— Что будем делать?

— Поедем за ним, пока он не остынет, — ответил старший конюх, привыкший к неожиданным выходкам хозяина.