Николай обернулся и увидел, как Зацепин поднялся в полный рост и, включив подобранный им фонарь, помчался по путям вслед за исчезающей в снежной стене дрезиной. И вдруг он дернулся, сбавил ход, но по-прежнему продолжал двигаться вперед. Аркадий исчез из виду, и Николай перевел дух. Через полминуты, когда санитарный, стуча колесами, дополз до положенного места и остановился напротив вокзала, Николай бросился к поезду, перебрался через вагон на другой путь и успел дать очередь из автомата в сторону убегавших диверсантов. В этот момент прогремел мощный взрыв, его отбросило взрывной волной, и капитан провалился в пустоту.

– Что же случилось потом? Ваш перебежчик сумел остановить поезд? – спросил Веня, когда Ермаков снова замолчал и откинулся в кресле. – Ведь если я правильно понял, в тот момент он схлопотал пулю.

– Так оно и было, но ранение его не остановило. Истекая кровью, Аркадий все-таки догнал ту чертову дрезину, разогнал ее, а когда услышал шум приближающегося поезда, остановил. Потом он ее погнал в обратную сторону, махая на ходу красным фонарем. При такой видимости, какая была в тот день, это было очень рискованно, уж поверьте мне…

– То есть, по-вашему, Зацепин показал себя героем! Так сказать, искупил… – осторожно уточнил Веня.

– Машинист успел остановить состав, и катастрофы удалось избежать. Пока Аркадий останавливал поезд, мы дождались подкрепления и частично уничтожили, частично захватили всех диверсантов и предателей из местных. Взрыва, в результате которого тонны горючего могли бы взлететь на воздух, удалось избежать. Сотни раненых бойцов и офицеров Красной армии, ехавшие на санитарном поезде, тоже остались живы. А пути, разрушенные взрывом, починили за сутки.

Какое-то время оба молчали, потом Ермаков снова подошел к шифоньеру, вновь достал из него сигареты и вновь поднес одну из них к носу.

– Давно уже держитесь? – поинтересовался Веня.

– Вы о чем? – не понял Ермаков.

– Давно, спрашиваю, уже не курите?

Ермаков улыбнулся:

– Не поверите. С того самого дня, о котором вам только что рассказал.

Веня тут же вспомнил Корнева, который когда-то пообещал жене, что бросит, и до сих пор не нарушил данного ей слова. Жена и двое сыновей Корнева сгинули в немецком концлагере, и с тех пор начальник псковской милиции ни разу не закурил. В голову тут же пришел и его старый дружок Митя Резванов, которого его невеста Зинуля долго доставала и упрекала за регулярное употребление никотина и, в конце концов, став женой Мити – и вовсе запретила курить. Как бы ему этого ни хотелось, Веня тут же вспомнил о Кате, которая в последнее время стала прозрачно намекать ему, что табачный дым может повредить будущему ребенку. Вспомнились Эрмитаж и опера, которую он не посетил… Неужели и этот с виду приветливый и добрый полковник бросил курить из-за женщины? Если оно и так, то Веня не такой.

Нет уж, дудки! Пусть другие склоняются перед женщинами и выполняют все их прихоти! Ему есть с кого брать пример – его непосредственный начальник и его кумир Паша Зверев никогда не стал бы потакать женским слабостям, и он тоже не станет. Веня отбросил посторонние мысли и вновь включился в беседу:

– Я все понял! Зацепин спас сотни жизней. И что же случилось потом?

– Потом я угодил в лазарет и пролежал там пару месяцев. Когда вернулся, первым делом поинтересовался, где наш герой, что с ним стало. Оказалось, что за него никто не вступился. Наши взялись за него, он все рассказал, но подтвердить его рассказ было некому. Бойцы Сидоркина и он сам подтвердили лишь, что он присутствовал при задержании диверсантов, но не более того. К тому же рана, которую получил Аркадий, была раной в спину, а этот факт, сами понимаете, как у нас трактуют.

– А ваш дежурный… Голов, он что же, не вступился за Зацепина?

– Вступился, но многое ли он мог рассказать? Он же не был на станции, не видел, как Аркадий спас сотни людей.

– Да, пожалуй, вы правы!

– Приговора военного трибунала Аркадий избежал, но вот гражданский суд приговорил его к десяти годам лагерей. Когда я вышел из госпиталя, я писал письма, ходатайства и бегал по инстанциям, чтобы спасти парня. Кое-что мне все-таки удалось для него сделать. Судья пересмотрел приговор и сократил срок до пяти лет, но отбыл лишь четыре…

– Отбыв срок, он тут же разыскал вас?

– К тому времени я уже занимал этот пост. Мы встретились, и я думал, что Аркадий станет меня винить за то, что я не смог избавить его от позорного клейма «изменник Родины», но этого не случилось.

– И единственное, о чем он вас попросил, чтобы вы помогли вернуться в спорт, дать возможность играть?

– Представьте себе. Он ничего больше не просил, только это.

– И вы помогли ему.

– Более того, я сделал так, чтобы никто не узнал о его так называемом прошлом. Ведь никто, кроме тренера команды, не знал, как он оступился.

Веня тут же вспомнил деревеньку под Могилевом, Демченко и тех мальчишек, которые называли Савелия вражи́ной. Да, пожалуй, Ермаков дал Зацепину то, что тот искал, и вряд ли он смог бы дать ему больше.

– Как думаете, кто мог его убить? – задал еще один вопрос Веня.

– Не имею ни малейшего понятия, но я уверен, что смерть Аркадия как-то связана с событиями тех лет.

И он это думает, и Зверев так думает, но где же спрятаны ответы на эти вопросы? Веня тут же продолжил опрос высокопоставленного свидетеля:

– Скажите, Николай Владимирович, а такое прозвище, как Летун, вам что-нибудь говорит?

Ермаков сдвинул брови и помотал головой.

– Этот человек как-то связан с вашим расследованием?

– Один из свидетелей сказал, что Зацепин перед своей смертью разговаривал с кем-то по телефону. При этом он угрожал своему собеседнику и называл его Летуном.

– Понятно, но