Мрак таинственности по части прошедших событий развеялся, и теперь Валентин объяснил, что привело его в неурочный час к моему порогу.

Как бы там ни было, но Виктор, Верочкин и не только её преступный муж, пребывал в исходном отчаянном положении. Жена Антонина наседала, а жена Вера ни на йоту не изменила своего мнения по части прописки, наоборот, отнеслась с нескрываемым подозрением к попытке мужа прописаться, воспользовавшись её отсутствием.

За последнюю неделю терпение Антонины истощилось, и она выдвинула ультиматум: или Виктор срочно собирает в Шерстобитово нужные бумаги (справки о квадратных метрах и количестве проживающих), или она оповещает новую жену Виктора о факте двоеженства и требует через суд алиментов на дочь. Пускай Виктор выкручивается, как умеет!

Валентин, как поверенный Виктора, узнал о таком повороте дела незамедлительно и решил предпринять контрмеры.

На этом моменте рассказа мое терпение тоже истощилось, и я как можно более ядовито прервала Валькино повествование.

— Отче, я не ослышалась, ты теперь верой и правдой служишь другой стороне, или я чего-то недопоняла? — спросила я.

— Верой и правдой, дорогое мое дитя, дворянин служит царю и отечеству, — с достоинством ответил Валентин. — За неимением первого и за безразличием к моей особе последнего, я с твоей легкой руки работаю на частных лиц за денежное вознаграждение.

Поскольку возражений с моей стороны не последовало, Валька развил мысль далее.

— Другая, как ты удачно выразилась, сторона поторопилась щедро оплатить услуги, а ваша, т расплачивается пока весьма своеобразно, — тут Валентин выразительно постучал себя по черепу.

— «Ты неправ», — сухо произнесла я и выложила на стол заранее приготовленную сумму. — По первому требованию, согласно договоренности.

— Не суетись, прелестное дитя, — миролюбиво отвечал Отче. — И не вставай в позу. Я как раз хотел предложить занятную рокировочку. Смотри, свою жалкую сумму ты берешь взад, но за это исполнишь просьбу, причем никоим образом не во вред подруге Вере, можно даже сказать, что наоборот.

— Мягко стелешь, Отче, — насторожилась я. — Не посчитай за труд объясниться.

— Смотри сюда, беспонятное дитятко, — весело начал Валентин. — Я думаю, что твоя подруга Вера не обрадуется, если к ней заявится еще одна Викторова законная жена и устроит сцену, или я неправ? Ты ведь молчала, как маленькая прелестная рыбка, держу пари, ась? Я предлагаю поберечь душевный покой твоей Верочки вместе. Смотри сюда, прелестное дитя!

С этими словами он протянул мне истрепанные корочки. Вглядевшись, я поняла, что Отче в гостях у меня времени не терял. Надо понимать, что пока я изготовляла для него парадный ужин, Валентин исправно трудился. Из старого служебного пропуска Веры Согдеевой (наверное, Виктор снабдил) и моей фотографии был состряпан довольно убедительный документ. Интересно, клей, ножницы и чернила он с собой принес?

— Годится? — спросил Отче и стал разворачивать передо мной далеко идущие планы. — Вот эту штучку ты предъявляешь сестре по несчастью Антонине Согдеевой и просишь её изложить претензии. Ты умная девочка, постараешься ради подружки, я думаю, что до драки у вас дело не дойдет. В случае чего пострадаешь, говорят, это возвышает душу. Антонина побеседует с тобой, изольет жалобы и настоящую Верочку искать не станет. Что и требуется моему клиенту, это раз. А во-вторых, если совсем худо разговор сложится, то отдашь ей Викторовы бумажки, но только в крайнем случае, поняла? От них большого вреда ему не будет, их собирают по многу раз, и они ничего не значат. Но лучше всего сказать, что пропишешь его сама и предложишь отступного.

— Ты, Отче, начитался плохих детективов, — съязвила я (надо знать, что Валентин гордился тем, что читает самые верхи классики, не то, что мы грешные). — Раскинул хитроумную сеть, и мы в ней барахтаемся, как маленькие прелестные рыбки. А тебе не кажется, что первая жена Антонина на минуточку права? Не хочется ей с дочерью до конца жизни ютиться в одной комнате. Я бы на твоем месте уговорила клиента прописаться к ней, получить эту квартиру, потом пусть разведется в местном суде и выпишется. Верочке это не повредит.

— Ты, дитятко, действительно прелесть, печешься даже о жене Антонине. Не боишься, что ангелы заберут тебя живой на небо? — снисходительно осведомился Отче.

Далее объяснил свою точку зрения на предмет в обстоятельной речи. Цитирую буквально, потому что кредо врезалось в память, как «Отче наш». (Это вовсе не о друге Валечке… Е.М.)

«Лично я руководствуюсь желанием клиента, который, как известно, всегда прав. И чем весомее сумма оплаты, тем более он прав, смею заметить. На твою сумму я п исправно выполнил заявленные поручения: нашел вас с подружкой в погребе, схлопотал за это по голове, притом бесплатно, осмелюсь напомнить. Затем проник во все тайны и добросовестно изложил их нанимателю.

По моему скромному рассуждению, перед тобой, прелестное дитя, обязательства исчерпаны. Теперь я взялся на более выгодных условиях помогать другому клиенту, какие могут быть претензии? Прости, дитятко, но я дерзну напомнить, что ты ко мне прибежала не как к старому другу за помощью, а просила совершить определенные действия за оговоренную сумму денежных знаков. Я, как помнится, не задавал вопросов и не входил в дискуссии относительно моральной стороны твоих поручений, как ты считаешь? Поэтому теперь претензии морального порядка кажутся мне слегка неуместными. Извини, дорогая, я отнюдь не рыцарь прекрасных дам, и ты взываешь не к тем чувствам.»

Как всегда по-своему Валентин был прав и логичен, мне оставалось утереться, что я и сделала.

Прошло немного времени, эдак с полчаса, и указанный план действий перестал казаться бредовым. В конце концов, если поеду я к Антонине, посильно сыграю роль незнакомой ей Верочки, то никому от этого хуже не станет.

Удастся Виктору избегнуть ненавистной ему прописки в Павлово-Посаде или же нет, дело не мое, Верочка его к себе все равно не пропишет. С другой стороны, почему бы мне не исполнить просьбу старого друга Отче Валентина, он мне посильно помогал и пострадал от моей руки. К тому же он возвращает в этом случае полтораста рублей, тоже не фунт изюму.

Немножко для виду посомневавшись, я согласилась, и тут же Отче не преминул сыпануть соли на рану.

— Как трогательно, прелестное дитя, ты не находишь? Мы поменялись ролями: теперь я тебя нанимаю в целях частного сыска?

— Хоть горшком назови, только в печь не суй, а ты ведь непременно сунешь! — с обидой ответила я и зачем-то стала объясняться. — Я это для Верочки, а вовсе не за деньги…

— Не оправдывайся, прелестная крошка, — ласково издевался Валентин. — Все мы грешники не чужды земной скверне, и не замаравши крылышек, по этой юдоли скорби не пройдешь. А денежка всегда есть денежка, вещь полезная и приятная!

— Сам ты скверна и мерзость четыре раза, — я наконец развеселилась и перестала терзать себя понапрасну.

Зла я причинять не собиралась, а что заработанные деньги останутся у меня — тоже беда не большая. Время наступало ночное, пора было отправляться к Морфею, Сережа собирался заехать за нами следующим утром.