– Ну и отделали тебя, Кирка, живого места не оставили. Умыться бы не мешало, да вот только негде. К себе не пущу. Как ты помнишь, мы с тобой в ссоре. Оскорбила меня, назвала змеей подколодной, а теперь…

Олег хлопнул в ладоши и прочеканил:

– Бабка, марш в квартиру! Считаю до трех. Не успеешь исчезнуть, пеняй на себя. Раз…

«Два» Олег сказать не успел. С криком: «Чтоб вам всем за свет переплачивать!» – баба Лина скрылась в своей двушке.

– Кир, старуха права, умыться надо. Айда ко мне.

Большова отмахнулась:

– К тебе не пойду, и так по твоей милости из дому выставили.

– На площадке ночевать будешь?

– Валерка одумается.

– Жди до трехтысячного года. Где Дениска?

– У бабушки.

– Слава богу, одной проблемой меньше.

– Можно узнать, что у вас произошло? – полюбопытствовала Катарина.

– Некоторые козлы излишне ревнивые, – бросил Олег.

– Олег, не надо, Валерий может услышать.

– Да мне по фигу, пусть слышит.

– А мне нет. И вообще тебе лучше уйти.

Вызвав лифт, Олег подмигнул Копейкиной:

– Вот такие у нас делишки, рыжая незнакомка.

Как только лифт начал спускаться вниз, Кира села на ступеньку.

– Встань, – приказала Катарина, – застудишься.

– Может, оно и к лучшему.

– Прекрати. Рассказывай: что стряслось?

Большова дотронулась до синяка на скуле.

– Олег неделю назад взял у меня кассету, сегодня вернул. Мы буквально парой фраз с ним в прихожей перекинулись, и он отчалил. А через десять минут Валерка с работы вернулся. И началось. Принюхался и давай допытываться, почему мужским одеколоном пахнет. Я ему про кассету толкую, а он рукам волю дал.

– И часто у вас случаются подобные выяснения отношений?

– Чаще, чем хотелось бы. Валерка ревнив до безумия. К каждому столбу ревнует, шагу ступить не могу.

– Это уже болезнь.

– Называй как угодно, легче мне не станет.

– А кто такой Дениска, о котором спрашивал Олег?

– Сынишка наш, он сейчас у мамы в Пензе.

– Большой?

– В феврале семь лет будет.

Копейкина вспомнила наконец о своем деле.

– Кира, а я ведь к тебе приехала.

– Да? – удивилась Большова. – А зачем?

– Поговорить об убийстве Полины Виноградовой.

Кира снова грохнулась на ступеньку.

– Час от часу не легче. Ты кто такая?

– Здесь не самое подходящее место для бесед.

– Другого нет.

Дверь Большовых вновь открылась, и Валерка швырнул на площадку шубу, сапоги и сумочку жены.

– Одевайся и проваливай.

– Валер…

– Шлюха!

Кира подняла шубу.

– Как болит лицо… По-моему, у меня зуб шатается.

– Поехали ко мне домой.

– Нет.

– Кира!

– Валерка опять приревнует.

– К кому?

– Не поеду.

Дождавшись, пока Большова облачится в верхнюю одежду, Копейкина нажала на кнопку вызова лифта и практически силой втащила Киру в подъехавшую кабину.

– Посмотри на себя, – она протянула зеркальце.

– Ух ты!

– То-то и оно. Если вовремя не обработать раны и не наложить компресс, превратишься в чучело.

Кира порылась в сумочке.

– Он ключи от машины вытащил, а я в таком виде в метро не спущусь.

– Я сама на колесах.

Большовой не оставалось ничего другого, как согласиться на приглашение Копейкиной. В машине Катка начала читать длинную лекцию на тему «Насилие в семье». Кира слушала вполуха, а когда Катарина на секунду умолкла, выдавила:

– Тебе хорошо, наверное, без мужа живешь, хлопот не знаешь.

– Да лучше одной куковать, чем с дебоширом.

– Я б куковала, имейся у меня профессия. После школы забила на институт, ни дня не работала – жила за счет Валерки.

– Кто мешал пойти учиться дальше?

– Хватит! И так тошно, еще ты с нотациями. Чего зря болтать? В семнадцать лет о будущем не задумываешься, живешь радужными мечтами, а на четвертом десятке поздно меняться.

– Меняться никогда не поздно.

Большова отмахнулась. До дома они доехали в гробовой тишине.

Пропустив Киру в квартиру, Катарина включила свет и, поднеся палец к губам, прошептала:

– Быстро скидывай шубу и дуй в ванную комнату. Не хочу, чтобы мои домочадцы лицезрели тебя в таком виде.

Но проникнуть в ванную незаметно оказалось делом непростым.

Не успела Большова сделать и двух шагов, как в коридор влетела Розалия Станиславовна.

Несколько секунд свекрища смотрела на незнакомку, затем, переведя взгляд на Катку, прогремела:

– Кто эта Квазимодо?

На ее вопль из гостиной вышли Натка с Галкой.

– Батюшки! – запричитала Наталья.

– Ого! – Клюева опустила на пол Лизавету и на всякий случай спряталась за Розалией.

– Ну, чего вы уставились? – разозлилась Катка. – Не видите, человеку нужна помощь. Кира, иди умойся.

Большова потопала в ванную, Натка побежала следом.

– Мы ждем объяснений, – потребовала Розалия.

– Киру избил муж. Довольны?

– Как избил?

– Молча. Вернее, его действия сопровождались ненормативной лексикой.

– А за что избил? – Галка посмотрела на шубку Большовой.

– Приревновал.

– Как романтично! – Розалия Станиславовна мечтательно закатила глаза. – Меня однажды тоже приревновал муж. Только хоть убей, не помню какой: то ли второй, то ли третий. И тоже, представьте себе, влепил мне пощечину.

– Вам?! – Галка неподдельно удивилась. – Не верю.

– Мне. Разумеется, я женщина воспитанная, посему, как вы сами понимаете, не могла стерпеть столь оскорбительного унижения.

– А что вы сделали?

– Дала сдачи.

– И?..

– В больнице мы помирились. Врач сказал, что перелом закрытый, поэтому мой благоверный ходил в гипсе недолго.

Катарина прошла на кухню. Пока Наталья обрабатывала ссадины Киры, она заварила чай.

Стоило Большовой выйти из ванной, как Розалия хлопнула себя ладонью по бедру.