пробежаться по палатам, выслушать сестёр, а потом можно дождаться Богдана с дежурства, забрать Анюту после суток – и домой. Вчерашняя пятница, проведённая в одиночестве, в очередной раз показала, что Шанин не относится к категории «свободного охотника», он был и остаётся глубоко семейным человеком. А посему соберёт семью и отправится домой, только там он ощущал себя полностью счастливым. Жаль, Инночка живёт отдельно, но Саша и Ванька не дают маме скучать.

В дверь постучали, Игорь накинул халат и строго сказал:

– Войдите.

В кабинет вошла Лидочка Платова и как-то затравленно посмотрела на Игоря.

– Игорь Александрович, я не виновата, честно. Но он так орал, обзывал меня, а ещё пригрозил, что добьётся моего увольнения. Но ему нельзя есть, дежурный хирург разрешил только пить, да и то совсем чуть-чуть. – Она шмыгнула носом и вдруг громко разрыдалась, прикрыв лицо ладонями.

Шанин покачал головой и подошёл к плачущей девушке. Он обнял её и погладил по голове. Совсем ещё девочка, вот и силы закончились, даже не поздоровалась. Когда неделю назад случилась беда с Матвеем, именно Лидочка взвалила на себя почти весь груз по уходу за раненым братом. Кате внезапно стало плохо – недаром отцы и дети решили не посвящать матерей в свои дела. После той напряжённой ночи, когда Игорь и Алексей спасли её сына, она оказалась на больничной койке с сердечным приступом. Сергей метался между кардиологией и реанимацией, где лежал Матвей, попутно заезжая на работу, где заканчивалась подготовка новой коллекции одежды для показа в Европе. И Лида объявила, что сама будет ухаживать за братом. Конечно, и Анна, и Ирина каждый день по нескольку раз забегали проведать парня, но у них было много организационной работы и ежедневные операции. Соне оформили больничный – рана на руке, как оказалось, была не такой уж и поверхностной и довольно болезненной. Но учёбу в институте никто не отменял. Ребята с удвоенным старанием записывали лекции, зарисовывали схемы, потому что потом им надо будет вводить в курс дела Матвея. Лида каждый день после учёбы приезжала в больницу, оставаясь с Матвеем иногда до поздней ночи. Кате через несколько дней, когда её собственное состояние уже перестало быть критическим, разрешили проведать сына, которого уже перевели из реанимации в палату интенсивной терапии. И в первый же свой визит она стала невольным свидетелем неожиданного разговора.

Она уже подошла к палате, остановившись у приоткрытой двери, как услышала тихие голоса своего мужа и Виктора Платова.

– Лидочка, – раздался голос Платова, – собирайся, я отвезу тебя домой.

– Папа, – в голосе Лиды проскользнуло раздражение. – Я никуда не поеду, Матвею ещё капельницу не сняли. Да и вечерние процедуры надо провести.

– Что-то мне подсказывает, что мимо нас, Вить, пробежало наше с тобой будущее. Как думаешь, эти двое уже давно сговорились?

– Не понял, – прошипел Платов. – Ты сейчас хочешь сказать, что моя Лида с твоим Матвеем, что ли?

– Были друзьями, станем родственниками, – усмехнулся Сергей Воскобойников.

– Ты намекаешь, что ты меня из тех развалин вытащил, чтобы твой сын мою дочь теперь...

Он не успел закончить фразу, как раздался строгий голос Лиды:

– Так, все разговоры за дверью, вы мне больного нервируете!

Отцы с ошеломлёнными лицами вышли в коридор, и тут наткнулись на Катю, стоящую под дверью. А потом случилось совсем нежданное событие – когда Катя зашла в палату, она увидела как Лида нежно целует Матвея, рука которого по-хозяйски расположилась на девичьей спине, обтянутой хирургической пижамой. Катя отступила назад и замерла. Что бы ни произошло, сначала надо подумать и разобраться. Она почему-то очень часто теперь вспоминала фразу Виктора о том, что можно пожалеть о своих словах и действиях и не простить саму себя. Но в первую очередь Лида и её сын – брат и сестра. И будущие врачи, прекрасно знающие генетику. Как же так случилось? Но разбираться со всем этим придётся позже, когда Матвей полностью поправится. О чём она и высказалась мужчинам.

Вот и сегодняшнюю ночь Лидочка дежурила, успевая и ухаживать за братом, и оказать необходимую помощь другим больным. Игорь посмотрел в заплаканное лицо девушки и заметил:

– Сейчас ты всё мне расскажешь, я сам буду решать, увольнять мне тебя или нет. А после, Лидуш, ты поедешь домой. И не спорь – тебе необходимо отдохнуть и выспаться. А за Матвеем присмотрят родители и твои коллеги. Тем более что ему уже пора вставать. А теперь присядь и расскажи, что произошло.

Лида послушно села на краешек стула и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

– Он поступил уже ближе к полуночи. Острый панкреатит. Дежурный хирург его осмотрел, сделал назначения, я кровь взяла. На алкоголь тоже. – Лида подняла голову и посмотрела Шанину в глаза. – Болевой приступ сняли, он даже уснул, а утром вдруг потребовал, чтобы ему завтрак принесли. Но ему же нельзя есть! Я пыталась ему объяснить, а он начал кричать, что я не знаю, кто он такой и кто у него родственники, что его отец в горздраве работает, что он сделает всё, чтобы меня отсюда уволили и из института вышвырнули. Но я же не виновата, что он заболел!

– Тихо, успокойся, ты всё сделала правильно. – Игорь надел белый колпак и кивнул в сторону двери. – Пошли, покажешь мне этого пациента. Фамилию помнишь?

– Да, конечно, – Лида шла рядом с Игорем, стараясь подстроиться под его широкие шаги, – Подгорный Валерий Николаевич. Он в пятой палате, Игорь Александрович.

– Иди, смену сдавай, если что – позову.

Игорь остановился на секунду перед дверью в пятую палату и пожал плечами – он был хорошо знаком с чиновниками горздрава, но фамилию Подгорный слышал впервые. Ладно, чиновник не чиновник, а при панкреатите медики придерживались золотого правила – холод, голод и покой, так что Лидочка была во всём права. Он толкнул дверь и вошёл в палату. В постели у окна лежал мужчина с немаленьким животом, который хорошо вырисовывался под одеялом. Пациент открыл глаза и посмотрел на вошедшего врача:

– Наконец-то хоть кто-то удосужился сюда прийти, – недовольно заявил он и скривился от боли. – Я доберусь до вашей шарашкиной конторы, разгонят вас всех к чёртовой матери! А эту соску, что ночью дежурила, вышвырнут и из больницы, и из института, лично прослежу.

– Доброе утро. Для начала, голубчик, вам из этой шарашкиной конторы выписаться