Корначев коротко, в пределах необходимого, ввел Котельникова в курс дела, особо остановившись на тайнике в квартире Багрянского. Благодушное настроение хозяина как рукой сняло.

— Знаю такого, — подтвердил он. — Внешне смутно представляю, но по фамилии помню. Он в партию на два года завербовался как наладчик оборудования под новые скважины. Плохого о нем не слышал. Алмазы под ванной! Да, обрадовал ты меня, Георгий Владимирович.

Бережной взял в руки топор, провел рукой по лезвию:

— Однако, остро точишь. — Потом, после паузы, продолжил: — Ты на себя вину не бери. В управлении сколько народу? Вот именно, несколько тысяч. Люди разные, со всех концов Союза. Тут, выходит, мы все проморгали. Нам вместе и исправлять. Завтра с утра Юрию Владимировичу надо быть в тайге. Давай вертолет.

— За вертолетом дело не станет. — Котельников снял майку и начал умываться. — Правда, ждут его лишь в среду. Раз в неделю с продуктами и почтой отправляем, все-таки 420 километров от нас. Но раз такое дело — какой разговор. Надо ехать в город, вызвать дежурных пилотов. Я буду готов через минут двадцать, а вы пока погуляйте.

Они спустились в сад. Корначев сорвал с дерева плотное теплое яблоко.

— Значит, завтра с утра, Юра, и полетишь, — уточнил Бережной. — Котельников мужик серьезный, все устроит. Тут и его припекло. Утечка алмазов — дело серьезное, ЧП государственного масштаба. Одного я тебя не отпущу, дам кого-нибудь из своих ребят. И не возражай, — Бережной заметил протестующий жест Корначева. — Я бы сам полетел, но меня там многие знают.

— Я готов, — окликнул их Котельников с веранды. В модном кожаном пиджаке, серой водолазке, светлых, в тон ей брюках, теперь он действительно имел вид начальника геологического управления.

— Красавец ты, Ваня, — изумился Бережной. — Ну, что для тебя вертолет! Одно слово — и «ТУ» взлетит…

— Я ведь с вечера на концерт с женой собирался, но на этот раз сорвалось. И по веской причине — уголовный розыск.

В дороге обговорили все детали. Потом заехали в управление, где Котельников, найдя в документах список всех двенадцати членов геологической партии, передал его Корначеву.

— Вечером позвоню тебе домой, — сказал начальник управления Бережному. — А вы, Юрий Владимирович, с утра будьте готовы к полету. Одеждой и всем необходимым вас обеспечат на аэродроме.

Когда из поликлиники «Аэрофлота» Виктор позвонил Бердичевскому, сообщив об установлении личности Жигулевой, Михаил Соломонович почувствовал изрядное облегчение. Это был тот случай, про который в народе говорят: «Будто камень с души свалился».

— Значит Любовь Вересун, стюардесса, — удовлетворенно произнес Бердичевский. — Что ж, пусть и поздняя, но ожидаемая удача, поздравляю, Виктор. Жди меня у поликлинике, выезжаю.

Может быть, поэтому, а возможно и потому, что с утра он почти не вставал из-за стола, Бердичевский решил тоже съездить по адресу, где проживала Вересун. Он спустился вниз к криминалистам, попросил подвести его на дежурной машине прокуратуры.

В ожидании начальника рядом с поликлиникой Виктор со Стефановичем встали в очередь за квасом. Прокурорская машина подошла в тот момент, когда Тропников с тремя большими кружками в руках подозвал Бердичевского. Сзади недовольно зашумели.

— Ну, Витя, да чтобы после такого вкусного кваса нам не повезло!.. — Капельки пота выступили на лице Бердичевского. Он достал аккуратно сложенный голубой платок, промокнул вспотевший лоб.

В машине Виктор показал Бердичевскому амбулаторную карту Вересун, ее рентгенограммы, в подробностях передал мнение врача рентгенолога. Михаил Соломонович пытался на ходу рассмотреть и сравнить снимки, однако вскоре бросил это занятие. Они свернули в переулок со странным названием «Конечный», потом по дороге меж невысоких строений выехали на улицу Агротехников.

Дом 16, трехэтажный из белого потемневшего кирпича, нашли без особого труда. На фасаде его отливала темным блеском табличка: «Министерство Воздушного флота РФ. Общежитие № 2». Из дверей показались с дорожными сумками несколько девушек в синей униформе. Все казались на одно лицо — изящные, стройные, они словно шагнули с рекламного плаката «Аэрофлота» в залитый солнцем старый московский двор.

Лицо Тропникова засияло от восторга. Даже невозмутимый Бердичевский оживился, весело взглянул на следователя, подмигнул ему. Они прошли к коменданту общежития. Им оказался невысокий, сравнительно молодой мужчина. На письменном столе коменданта рядом с большим глобусом стояла на металлической подставке модель самолета. Комендант оказался из бывших пилотов.

Они представились, спросили о Вересун. Комендант достал объемистую книгу со списком жильцов, нашел нужную фамилию.

— Любовь Вересун живет в девятнадцатой комнате. Давайте поднимемся наверх, возможно, она и дома, — предложил он.

Бердичевский взглянул на Виктора, тот, поняв его взгляд, достал из папки несколько фотографий. Все снимки были одного размера, четкие, на хорошей бумаге. Только опытный профессиональный взгляд мог определить по теневому контрасту, что фотографии репродуцированы, то есть пересняты с других снимков. Фотографии с изображениями четырех молодых женщин приблизительно одного возраста, две анфас и две в профиль, легли на стол коменданта. На одной из них была Жигулева.

Не торопитесь, присмотритесь внимательнее. Нет ли среди них Вересун?

Комендант несколько секунд смотрел на снимки, указав на миловидную шатенку в полосатом свитере.

— Похоже, это она, — в нерешительности произнес он. — Впрочем, за точность не ручаюсь. У нас текучий контингент, за год иногда на треть люди обновляются. Живут тут только девушки да несколько семейных пар, мужчины в другом общежитии. Одни выходят замуж, другие подаются в студентки, третьих переводят в другие города. Кого-то видишь часто, кого-то раз в несколько месяцев. Одним словом, «Аэрофлот».

— Что ж, поднимемся в девятнадцатую, — предложил Бердичевский. — Возможно, девушки дома.

Он и Виктор были разочарованы, но виду не подали: комендант на предложенных ему фотографиях не опознал Жигулеву.

Поднявшись по широкой лестнице с лепными украшениями, остановились у дверей девятнадцатой комнаты. Оттуда доносилась негромкая музыка. Комендант постучал, в ответ ни звука. Он осторожно нажал на дверь, и они вошли.

На кровати у окна спала девушка. Ровное спокойное дыхание свидетельствовало о крепком сне. Вероятно, так спят только в юности да порядком уставшие люди. На тумбочке стоял будильник. Стрелка для звонка указывала на восемь часов. Две другие кровати были аккуратно заправлены. Девушке оставалось спать еще час, вошедшие несколько растерялись.

— Эх, была, не была, — решился комендант. — Придется извиниться, но ведь прокуратура, как я понимаю, к нам по делу пожаловала.

Бердичевский и Виктор вышли из комнаты, минуту спустя, к ним присоединился комендант.