То есть чтобы с мишени глядело лицо целиком. Полностью.

Лысина, переходящая в лоб, лоб, переходящий в переносицу, на переносице — безумные тёмные очки. Не по летам очки, в таком возрасте носят что попроще. Вот напяль такие очки племянник, тогда — ладно, племяннику простительно. Если бы племянник носил дома очки, не бросалось бы в глаза, как он пялится на Симбу, хорошо ещё, что ему не приходит в голову её пощупать, пусть даже нечаянно…

Вроде бы — нечаянно.

Под очками — нос, а под носом начинается борода.

Первый дротик — в лоб. Это обязательно!

Потом — в очки, парочку, один за другим. В левый глаз и в правый. Звон разбитого стекла, осколки вонзаются в глазные яблоки. Симба сжалится над харей и станет кидать дротики в бороду. С харей ей, по крайней мере, какое–то время было хорошо, ну, почти хорошо. Пока Симба не сказала ему, что она не простыня и не одеяло.

— Что–что? — переспросил харя.

— А вот то! — громко сказала Симба и добавила: — Я не только для того, чтобы лежать на мне… Или — подо мной…

— Ты так считаешь? — осведомился харя.

Симба заплакала и дала ему пощёчину.

— Ты сумасшедшая, — заметил, потирая щёку, харя, — ты сама не замечаешь, что совсем свихнулась!

— Интересно, — сказала сквозь слезы Симба, — в чём это проявляется?

— Бабочки, — ответил харя. — Ты мне постоянно про них талдычишь!

— Ну и что? — всё так же сквозь слезы спросила Симба.

— Их просто нет, — сказал харя. — Бабочки не могут мутировать, надо книжки читать!

— Они есть, — возразила Симба, — иначе бы они мне не снились!

— Их нет, — сказал харя, — таких бабочек быть не может, таких, какие тебе снятся…

— Они мне не просто снятся, — проговорила Симба, — я верю, что они есть, их надо только услышать…

— Услышать? — переспросил харя.

Симба перестала плакать и внимательно посмотрела на харю. Он дурак. Он думает, что она простыня и одеяло, но не знает, что бабочки–мутанты поют. И увидеть их можно лишь после того как ты их услышишь. А поют они раз в году, не чаще. Ей рассказал об этом отец, много лет назад, на юге, а отец её никогда не обманывал…

Харя посмотрел на неё как на больную.

— Я думал, ты вменяемая! — промолвил он.

Симба показала ему язык, повернулась и ушла, насовсем.

Ей самой до сих пор непонятно, зачем она потом стала резать себе вены. Наверное, в отместку.

Любитель баннеров давно скрылся за поворотом.

И тошнота прошла.

Симба встала, взяла пакет и направилась к дверям.

Племянник скрежещет зубами от голода, он, наверное, сгрыз дверцу холодильника, а сейчас доедает остатки кабеля.

Того, которым должен был соединить компьютеры.

Может, он настолько умён, что исхитрился открыть запароленную папку?

И сейчас любуется на её голое тело?

Симба вся промокла от пота.

Надо всучить пакет племяннику, а самой — прямиком в душ.

Пока она будет мыться, племянник сожрёт замороженные бифштексы. Если верить надписи на коробке, из мяса молодых бычков.

Где они берут столько молодых бычков, чтобы делать из них бифштексы? Похоже, дожить до старости у быка уже нет ни единого шанса…

По знаку зодиака харя был телец и часто говорил ей, что он старый, усталый бык.

Она опять вспоминает про харю, а это — плохо.

Симба перехватила пакет поудобнее и пошла к дому.

Интересно, какие баннеры хотел заказать ей борода?

Они с харей примерно одного возраста, борода сказал, что ему сорок шесть, почему Симба притягивает усталых старых быков?

Асфальт возле дома чист, дворник поработал на славу!

Симба задрала голову и посмотрела на свои окна. Створки распахнуты, а шторы задёрнуты. Значит, племянник не совсем тупой — шторы хоть немного, но задерживают солнечный свет, а значит, и жару…

От этой жары бифштексы, наверное, уже разморозились.

Симба поставила пакет у двери и нажала на кнопку звонка.

Племянник оказался быстр — дверь открылась буквально через минуту.

— Привет! — сказала Симба. — Это я! — И добавила: — Возьми пакет, он тяжёлый!

Племянник как–то странно посмотрел на неё, схватил пакет и потащил на кухню.

— Я сейчас в душ, — продолжала Симба, — а потом приготовлю пожрать. Ты голодный?

— Да! — проорал с кухни племянник.

Симба вошла в комнату и увидела, что оба компьютера работают.

И что в её ящике барахтается очередное письмо.

Непонятно от кого, просто видно, что пришла почта.

Ей опять показалось, что пол под ногами усыпан маленькими иголочками. Всё те же стальные иголочки страха, а босоножки уже сняла, теперь иголкам проще вонзаться в её беззащитные ноги.

Можно пойти в душ, потом пообедать, а потом уже прочесть письмо.

Но сначала в душ. Даже волосы — хоть выжимай. Ладно ещё краска хорошая, а то потекли бы с головы красные струйки…

Симба подошла к компьютеру и поняла, что не хочет открывать письмо.

И вообще предпочла бы, чтобы оно не приходило.

Лучше сразу удалить, чтоб не мучиться!

И пойти в душ.

А затем — на кухню.

Давно она не готовила, даже из полуфабрикатов.

Симба села за компьютер и посмотрела на монитор.

mailto: [email protected]

В поле «Сообщение» — одна фраза: «Обмен баннерами».

Больше текста нет, лишь аттачмент.

Открыть его и пойти в душ.

Открыть, пойти в душ и выбросить из головы это безумное утро.

Дважды щёлкнуть левой клавишей мыши.

«Вложение может быть небезопасно, сохранить его на диск или сразу открыть?»

Ещё два раза щёлкнуть левой клавишей мыши.

Симба смотрит на экран монитора и видит Симбу.

Лицо Симбы крупным планом.

И надпись: «Это Симба?»

Только глаза — не её.

У Симбы на экране глаза голубые, а у неё — карие.

Симба загружает «Фотошоп», быстренько исправляет цвет глаз и подписывает: «Это — Симба!»

Нажимает на кнопку ответа, вкладывает правленый файл и отсылает обратно — так же, без сопроводительного текста.

Ей не надо искать в памяти компьютера адрес, с которого пришла картинка, она его знает наизусть.