Еще несколько кругов по спальне – и ответ нашелся.

– Ну конечно! – вскричал он. – Дорогая, отправим Беллерофонта с запечатанным письмом к твоему отцу. Как раз то, что надо в таком случае.

– А что ты скажешь в письме? – Глаза Сфенебеи заблестели злорадством.

– Скажу правду, – ответил Прет. – Ну-ка давай же я сяду и напишу.

В то утро Беллерофонт пробудился от неспокойного сна. Не мог решить, следует ли ему сообщить об отвратительном поведении Сфенебеи ее супругу или лучше тактично промолчать и тем сберечь их брак от беды, какую непременно навлечет подобное откровение. Поразмышляв, он выбрал второе, а затем прибыл слуга и сообщил, что царь с радостью ждет Беллерофонта у себя.

– Ах, Беллерофонт, заходи, заходи, мой мальчик…

Позднее царь поздравил себя с тем, как тепло и радушно он держался. Внутри же весь кипел от ярости за гнусное оскорбление, какое нанесло им это чудище разврата, посмевшее взирать на Прета круглыми невинными глазами.

– Как же приятно было принимать тебя в гостях. А тот несчастный случай, когда погиб твой брат… Хочу сообщить тебе, что ты почти совсем очистился от этого. Все прочие проступки, за которые ты, возможно, чувствуешь уколы совести, – не мое дело, разумеется. – Тут он вперил в Беллерофонта пронзительный взгляд и не удивился, заметив, как щеки у молодого человека вспыхнули.

Беллерофонт тоже маялся. Возможно, не сообщить Прету о неверности жены – грех. Может, сейчас самое время сказать… Он откашлялся.

– Тебе следует знать…

– Тш, тш. Довольно слов. Я послал за тобой, чтобы сообщить, что у меня есть депеша, которую необходимо доставить моему тестю в Ликию. И дело в том, что это довольно срочно. Семейное дело. Нужно уладить.

– В Ликии?

– Да, мой тесть ИОБАТ[119] – царь Ликии. Путь неблизкий, но ты со своим летающим конем покроешь это расстояние одним махом. Кроме того, искупительное покаяние ты завершил, так ведь? Молодым людям благородного происхождения полагается посетить Ионию и Малую Азию, верно? Вот письмо. Оно же представляет тебя Иобату и молит его окружить тебя гостеприимством, которого ты заслуживаешь.

Последняя фраза особенно понравилась царю. В точности об этом и говорилось в письме к Иобату.

– Государь, это более чем милостиво…

Беллерофонт ощутил громадное облегчение. Все к лучшему. Под одной крышей со Сфенебелой теперь неловко было б провести даже и одну ночь. Можно уехать в Пирену колесницей, запрячь Пегаса и оказаться в Ликии уже завтра.

Беллерофонт уехал, Прет со Сфенебеей помахали ему с порога.

– Гнусный извращенец, – бормотал Прет. – Скатертью дорога.

Какая жалость, думала про себя Сфенебея. Стройное, золотистое тело – и чýдное, милое лицо в придачу. И чудная, крепкая, круглая гузка к тому же. Персик. Ну, ничего не поделаешь…

Беллерофонт верхом на Пегасе приземлился на укромном лугу чуть поодаль от Ксанфа, где находился ликийский царский дворец.

– Будь здесь, пока я не вернусь за тобой, – прошептал он, привязывая коня к дереву. – Прости за привязь, но веревка длинная. Рядом ручей, если захочешь пить, и травы полно, пасись.

Ни тот ни другой не любили давку, суматоху и истерику, что возникали, стоило Пегасу появиться на людях. Если, познакомившись с Иобатом, Беллерофонт поймет, что ему можно доверять, он их и с Пегасом познакомит, но обширный опыт наблюдений за мальчишками, которым казалось забавным пулять по коню из пращей или даже из луков, и ворами, пытавшимися поймать Пегаса в сети или капканы, научил Беллерофонта быть осторожным.

Беллерофонт отправился пешком в Ксанф, назвался у дворцовых ворот, и его проводили в личные покои царя.

– Беллерофонт, значит? – проговорил Иобат, принимая письмо. – Мой зять Прет ранее писал мне о тебе. Говорил, ты славный малый. То печальное происшествие с твоим братом – очевидно, несчастный случай. С любым могло стрястись. Добро пожаловать, молодой человек. Тебе здесь очень рады.

Иобат отложил нераспечатанное письмо на стол. Призвал слугу, велел принести вина и устроить приветственный пир в честь коринфского царевича.

– Ты делаешь честь моему дому, – сказал Иобат, поднимая чашу за гостя.

– Государь, это необычайно любезно.

– Тот знаменитый летающий конь не с тобой же, насколько я понимаю? – Тут Беллерофонт рассмеялся. – Нет. Сам я никогда в эту байку не верил. Какую же чепуху народ глотает и не давится, а? Так скажи мне, – продолжил Иобат, толкая Беллерофонта в бок локтем, – на смертных-то лошадках по твердой почве кататься любишь, верно?

Девять дней и ночей Иобат с Беллерофонтом гоняли верхом, охотились, пили и пировали. Царь обращался с молодым человеком, как с сыном, которого у него никогда не было. Благословило его небо двумя дочерями – помимо опасной Сфенебеи, удачно выданной замуж за Прета Микенского, имелась еще и незамужняя младшенькая, ФИЛОНОЯ, по-прежнему жившая во дворце. Девушка стремительно влюбилась в красавца гостя. Из-за пережитого со Сфенебеей Беллерофонт вел себя с Филоноей очень скованно, что Иобат счел признаком порядочности и благородства.

Лишь на десятый день Иобат, маясь похмельем, решил разобрать завалы на рабочем столе. Обнаружилось письмо от Прета, и Иобат его распечатал. Прочитал единственную строку, размещенную посередине листка, с отвисшей челюстью.

Некоторое время Иобат глядел, выпучив глаза, на эти слова. Теперь он оказался точно в таком же тупике, что и Прет до этого. Беллерофонт – гость, он прожил под царским кровом девять ночей. Об убийстве гостя Иобат и помыслить не мог. Что делать? Что же делать? Ох, ну почему он не вскрыл это клятое письмо сразу?

Примерно через час Беллерофонт вошел, потирая лицо, в покои к царю.

– Батюшки мои, – произнес он. – Ты и впрямь совершенно невероятный хозяин. Представить себе не могу, сколько мы вчера выпили. Но прости меня великодушно, выглядишь ты рассеянно.

– Да, да. – Иобат хлопал письмом по столу и лихорадочно размышлял. – Заботы государственные, понимаешь ли. Есть в нашем царстве неурядицы. Крупные неурядицы…