что Земля — порождение скорее огня, чем воды, хотя я живу у моря и каждый день вижу его мощь. Оно скорее разрушает Землю, чем создает ее. Мне кажется, камни — это страницы огромной книги земной истории, а существа, заточенные в них, — цветы, засушенные меж страниц. И на старый камень всегда ложится новый, — поделилась я с ней, гордясь тем, что назвала имена таких уважаемых джентльменов и показала понимание их трудов.

Элизабет улыбнулась, и в ее взгляде, посмею заметить, тоже мелькнула гордость. Она мной гордилась!

Пока я делилась с мисс Филпот своими соображениями, многочисленные Мэри в моей голове пришли в страшное смятение. Одна из них даже хотела за­ткнуть уши, чтобы не слышать разглагольствований, идущих вразрез с Библией. Мне было прекрасно известно, что большинство людей верит, будто Землю создали не огонь с водой, а Господь Всемогущий, Творец этого мира и всего, что в нем обитает. Впрочем, некоторые считали, что Сотворение мира за шесть дней — это выдумка, и соглашались с моим отцом в том, что, даже если речь и впрямь шла о днях, они были куда длиннее нынешних. Во много раз длиннее.

— Сравнение с книгой очень точное, — похвалила меня Элизабет, словно прочитав мои мысли. — Интересно, сколько потребуется десятков тысяч лет, чтобы возникла и истерлась каждая каменная страничка? Трудно себе представить. А что за существа, куда более диковинные, чем те, что хранятся в моем ящике, заточены среди этих листов?!

Ровно эта же мысль уже давно не давала мне покоя. Мне даже подумалось как-то: что если существа, подобные моему чудовищу, это ошибка Господня, которую Он потом уничтожил и похоронил? Но я тут же со страхом и трепетом отмахнулась от этой мысли. Разве у Бога бывают ошибки? Об этом ни в коем случае нельзя рассуждать вслух. Или все-таки можно?

Мы с Элизабет встретились взглядами. Казалось, она прекрасно знает, какие битвы устраивают толпы Мэри у меня в голове, и ждет, пока какая-нибудь из них не скажет что-нибудь ошеломляюще смелое.

— И вы их непременно отыщете, Мэри, — сказала Элизабет. — Я в этом совершенно уверена.

Я молчала. Настал подходящий момент для рассказа о моем чудовище, но я решила подождать. Я была не готова. Рано еще для таких откровений. Пока что надо думать о том, какую пользу можно извлечь из наших разговоров.

Еще одним значимым преимуществом Элизабет было то, что она нисколько меня не раздражала. Наверное, не случайно ее семья сколотила приличное со­стоя­ние на продаже ранозаживляющей и противо­ожоговой мази, потому что общество мисс Филпот само по себе успокаивало и умиротворяло.

И все же даже она не в силах была положить конец моим мучительным мыслям. Тело чудовища по-прежнему погребено где-то на берегу, и я не могла до него добраться. Каждую ночь я лежала без сна, силясь придумать, как же мне его достать.

Я попыталась вскарабкаться по крутому берегу, но руки скользили, и я так и не сумела приблизиться к заветному выступу. Мне удалось подняться на высоту примерно пятнадцати футов, но до цели было еще далеко — футов десять, а то и больше, причем над тем местом, откуда обрушилась глыба с черепом, темнел выступ, также оставленный обвалом. Представьте себе купол из грязи, корней и камня, который может упасть на вас в любую минуту. Перспектива, прямо скажем, так себе.

***

Однажды я отправилась в поле, простирающееся над утесом, и подошла к нему не снизу, а сверху в надежде, что так у меня получится подобраться поближе к заветному выступу. Он не был верхушкой мыса, как мне сперва показалось, а виднелся десятью футами ниже. Наверное, это был кусок утеса, который начал обрушаться, но застрял на полпути. А значит, он мог обвалиться в любой момент.

Мне всегда нравилось покорять высоты, но вот спускаться с них я боялась. В голове звучал отцовский голос, предупреждая меня о том, что Черная Жила коварна и непредсказуема, напоминая, сколько людей и зверей здесь погибли. Но надо было все же набраться смелости и попробовать.

Я осторожно спустилась на небольшой уступ чуть выше заветной глыбы, но стоило ногам коснуться почвы, как стало понятно, что мой вес слишком велик. Меня охватил ужас. Вниз тут же полетел град камней, а я в последнюю секунду чудом успела вернуться наверх и рухнула в траву. Я легла на живот, прижавшись щекой к земле. Я слушала, как бешено колотится сердце, и думала, как же подобраться к скелету чудовища.

Я немного полежала в траве. Земля была влажной и холодной. Кругом тихо, только море шумело в пятидесяти футах подо мной. Мне подумалось, что бы случилось, потеряй я равновесие. Как упал отец в тот страшный день? Хватался ли он в отчаянии за грязь и камни, пытаясь удержаться? Осознавал ли, что непременно умрет?

Потом я спросила себя: а жива ли я? Может, я уже упала и расшиблась насмерть? Может, я уже погибла? Как понять, где я: в реальности, во сне или в загробном мире? Сказать по правде, эти мысли очень меня напугали, потому что в них не было ничего разумного или научного. И все же я несколько минут размышляла о том, как доказать себе, что жива. Наверное, потому, что мне уже приходилось сталкиваться лицом к лицу со смертью.

Вдруг затылок обдало чьим-то теплым дыханием. Я повернулась на спину и оказалась нос к носу с коровой. Животное отпрянуло от страха, забрызгав мне лицо слюной. Я утерла его рукавом и села. Корова была не одна — позади стояло несколько ее сородичей, впрочем, не таких храбрых или не столь любопытных: они жались друг к дружке, выдыхая облачка густого пара.

— Стало быть, я жива, — проговорила я вслух.

Коровы испуганно попятились, не сводя с меня глаз.

Я поднялась на ноги, и маленькое стадо кинулось прочь. Две коровы мчались, как лошади, а остальные двигались порывисто и неуклюже. Встреча со мной явно стала их главным приключением за этот день. Моим приключением была глыба, вот только повторять его совсем не хотелось.

Было ясно одно: нужен новый обвал. Но произойти он мог лишь по милости матушки-природы да погоды. Это могло случиться через несколько месяцев или даже лет. Дождусь ли я? Сумею ли убедить родных не продавать череп столь долгое время?

Нужно было все хорошенько обдумать. Поэтому я не стала поворачивать назад, а направилась в сторону Роуд-Бартона, намереваясь обогнуть ферму сквайра Стока и в обход вернуться домой, проделав путь длиной в три мили, а то и больше. Времени на то, чтобы привести мысли в порядок и освободить в голове место для новых идей, было предостаточно.

Взобравшись на Драконий холм (какое пророческое название, если вдуматься!), я заметила впереди, у резкого изгиба проселочной дороги, какое-то оживление. Несколько рабочих вбивали клинья вдоль края обрыва, за которым простирался лесистый склон, а за ними наблюдала толпа зевак. Среди рабочих я узнала Джосайю Дженкинса, который трудился на местной шахте.

Я подбежала к самому краю обрыва и посмотрела вниз. В тридцати футах от меня на земле валялась повозка, запряженная двумя лошадьми. Животные тщетно пытались подняться, но упряжь крепко придавливала их к земле. Повозка лишилась двух колес. Кучер стоял на ногах и стонал, держась за плечо. Кровь залила ему голову и одежду. Пассажиров вокруг видно не было.

Рядом со мной остановилась незнакомая старуха. Ее пожелтевшие от старости глаза так и сверкали от восторга. Она схватила меня за запястье когтистой рукой, но, кажется, совсем не обиделась, когда я вырвалась.

— Там было двое пассажиров! Погибли они, это уж как пить дать. И лошадь одна расшиблась порядочно, того и гляди помрет. Повозка крепко застряла в овраге, туда хода нет, да и оттуда выбраться трудно — земля скользкая, как спина угря. Непросто будет ее достать! Тем паче что под повозкой застрял еще один бедняга, видишь? Рухнул с сиденья, а потом повозка его сверху как