— Ты думаешь, Тэпрут все еще хочет взять Гога в свою труппу? — спросил я.

Лев молча смотрел на меня янтарными глазами.

Нубанец рассказывал мне, что лев — величественное животное, настоящий царь зверей. Он понимал, почему люди изображают его на своих знаменах, с которыми идут в бой. Когда я слушал его рассказы холодными ночами, я дал себе слово, что побываю в выжженной солнцем саванне и увижу львов своими собственными глазами. Я даже не представлял себе, что их можно держать в клетке рядом с двухголовым козлом.

Один-единственный гвоздь вставлен в дверцу клетки и обмотан проволокой.

Несколько лет — или целую вечность? — назад я вытащил один-единственный штифт из наручника, и этого было достаточно, чтобы освободить нубанца. Я вытащил штифт и дал хищнику шанс жить.

Тот Йорг вытащил бы и этот гвоздь. Тот Йорг вытащил бы гвоздь, ни на минуту не задумавшись о детях, собравшихся поглазеть на глотателя шпаг, о танцовщицах, акробатах. Или о горожанах, или о мести Тэпрута. Но я не тот Йорг. Я не он, потому что какая-то часть нас умирает каждый день, и мы постепенно перерождаемся в иного человека, мы носим ту же одежду, все наши шрамы остаются на нашем теле, только мы становимся другими — старше.

Я помнил о детях, о танцовщицах и акробатах, но все-таки вытащил гвоздь. Такова моя природа.

— За Кашту, — сказал я.

Я открыл дверцу и развернулся к выходу. У льва был выбор — уйти или остаться, охотиться или умереть. Не важно, что он выберет, главное — выбор был. А я? Мне требовалось перейти мост.

А пока я спешил за Серрой, посмотреть, что натворил Гог.

Брат Сим имеет облик весьма привлекательный, в меру красив, в меру благообразен, и вместе с тем есть что-то отталкивающее в его чертах. Под краской его волосы цвета солнца, глаза за пленкой дурмана — голубые, я не знаю в этом подлунном мире более скрытного человека, к тому же способного на ровном месте стать смертельно опасным.

Когда путешествуешь на север, перейдя реку Райм, оказываешься в Дейнлендз, земле, которую море еще не успело поглотить. Там в давние времена, взалкав новых завоеваний, высадились викинги, но осели среди мирных жителей, склонивших голову в подчинении при виде их секир. И мало осталось местных жителей, в чьих венах не текла кровь викингов, но это никак не сказывалось, пока море не вставало у тебя на пути преградой, и только тогда ты в полной мере начинал чувствовать себя среди людей дикого промерзлого севера.

Мы перешли Римагенский мост, ведя коней под уздцы. Пришлось спешиться, так как местами ажурная ковка моста зияла дырами: в одну копье упадет, в другую и человек провалится. Ни малейших следов ржавчины, и было непонятно, что послужило причиной образования таких дыр. Я вспомнил крестьянина, построившего дом из могильных камней и в силу безграмотности не способного прочитать ни одну из надгробных надписей. Что мне над этим смеяться? Мы все живем в мире, построенном из надгробий Зодчих, но ни одного из оставленных на них посланий мы не можем ни прочитать, ни понять.

Мы покинули Римаген без приключений и галопом понеслись по Норт-Вей, так что неприятности не могли бы нас настичь, даже если бы пустились вдогонку. Мелькали крестьянские усадьбы, леса, деревни, не тронутые войной, — благодатная земля, по которой хорошо путешествовать, особенно если солнце светит тебе в спину. Вспомнился Анкрат: дома, крытые золотистой соломой, цветущие сады — все такое хрупкое, так легко разрушить.

— Спасибо, Гог, что не сжег цирк дотла, — сказал я.

— Прости за огонь, Йорг, — жарко выдохнул мне в спину Гог.

— Хорошо, что никто не пострадал, — продолжал я. — Даже напротив, слухи о событии разлетятся и привлекут в цирк еще больше зрителей.

— Ты видел маленьких человечков? — спросил Гог.

— Лилипутов?

Острые ногти Гога впились мне в спину.

— Моих маленьких человечков из огня.

— Видел, — ответил я. — Казалось, они пытаются затянуть тебя внутрь.

— Горгот остановил их, — сказал Гог. По его тону я не смог понять, радуется он этому или огорчается.

— Тебе не надо было этого делать, — сказал я. — Тебе нужно учиться. Учиться не подвергать себя и окружающих опасности. Учиться останавливаться. За этим мы едем к Ферракайнду. Он научит тебя всем этим премудростям.

— Думаю, я его уже видел, — сказал Гог. Вначале мне показалось, что из-за ветра и стука копыт я ослышался. — Я могу смотреть в огонь и видеть совсем другое пламя, — продолжал Гог. — Видеть в нем все. — Он засмеялся, и на мгновение его смех напомнил мне смех Уильяма, с которым он в то утро садился вместе с нами в карету.

— А он тебя видел? — спросил я.

Я почувствовал, как Гог кивнул, тыкаясь головой мне в спину.

— Значит, правильно, что мы к нему едем, — резюмировал я. — Теперь от него нигде не скрыться. Лучше услышать, что он нам скажет.

Начался дождь. Настоящий весенний — неожиданный, холодный, освежающий весь мир.

Химрифт находится на территории Дейнло, нелегкий путь от берегов реки Райм. Мы ехали быстро, подхваченные волной пробуждающейся природы, словно несли на своих плечах цветущий май.

Горгот, не зная усталости, почти все время бежал рядом, его огромные ноги тяжело топали, как копыта лошадей. Он молчал, будто хранил слова про себя и тем самым делал их бесценными, и потому хотелось, чтобы он заговорил. Он был мыслителем, хотя никогда не читал книг и у него никогда не было учителей.

— Почему ты задаешь так много вопросов? — спросил он меня. Он бежал, и его большие руки ритмично двигались взад и вперед.

— Не исследующим жизнь не стоит жить, — ответил я.

— Сократ?

— Боже правый, откуда ты можешь это знать?

— Джейн, — сказал он просто.

Я усмехнулся. Этот ребенок мог путешествовать, не покидая темных катакомб левкротов. Однажды я прошел по некоторым из ее тропинок — тропинки ума могут привести куда угодно.

— Кто она тебе? — спросил я.

— Старшая сестра. Только мы двое выжили из рода моей матери. Больше никого. — Горгот посмотрел на Гога. — Слишком сильная.

— Она тоже была Присягнувшей огню? — Я вспомнил призрачный огонь, танцевавший вокруг нее.

— Присягнувшей огню, свету, уму. — Глаза Горгота, смотревшие на меня, превратились в щелочки.

Джейн умерла из-за меня, умерла потому, что я не заботился о ней. Гора Хонас рухнула на Джейн и на некромантку. Выжил худший. Я должен отплатить Челле за нубанца и других братьев, но как бы ни хотелось мне отомстить, еще не скоро я буду рыть пепелище Геллета, чтобы найти ее.

— Проклятие! — Меня вдруг осенило, я должен был спросить у Тэпрута о Мертвом Короле. Экзальтированная атмосфера цирка спутала мои мысли. Более дюжины мертвых голов шептали: «Мертвый Король»; следует отдать должное силе опилок и грима — они заставили меня об этом забыть.