— Мне трудно говорить, но я… соображаю.

Я видела, что он действительно прилагает немалые усилия, чтобы четко выговаривать слова.

— Хорошо. Сейчас.

Я отошла к краю тротуара и подняла руку. Первую из остановившихся машин я отпустила: рожа водителя показалась мне бандитской. Второй бомбист сам отказался везти пьяного: еще салон испортит. Третий — довольно интеллигентного вида молодой человек — расхохотался, сказал: людям надо помогать, хотя, конечно, жаль, что придется везти не меня. Он вышел из машины, чтобы подвести к ней моего подопечного и усадить. Я как бы между прочим сказала ему, что денег у мужика с собой почти нет, только на дорогу. Тот широко улыбнулся:

— Не бойтесь: я не убийца и не грабитель.

У меня возникло ощущение, что ребята поладят, а возможно, вместе продолжат начатое одним развлечение.

Самое забавное, что веселый водитель оценил по достоинству мой героизм при спасении пьяного на морозе, сказал, что встретить такую женщину — большая редкость и удача, и попросил мой телефон. Я дала — мобильный. Он не в моем вкусе, но… Пусть позвонит.

* * *

На Виктора внимательно смотрела пожилая женщина приятной, ухоженной наружности.

— Извините, — сказал он, стараясь не дышать на нее перегаром и четко выговаривать слова. — Я слишком много выпил, но…

— Ну-ну, говорите, — поторопила собеседница. — Вы же замерзнете насмерть. Вам нельзя здесь оставаться.

— Пожалуйста... — Виктор думал, как сформулировать свою просьбу покороче. — Мой мобильный телефон… упал… туда… — Он показал направление.

Женщина с сомнением подняла брови. Шарить в темноте в снегу ей явно не хотелось.

— Если у вас есть телефон… я оплачу… разговор.

Женщина почему-то вздохнула и повернулась в указанном направлении. Виктор видел, как она неуклюже наклонилась — мешало толстое зимнее пальто, — протянула руки в темноту.

В следующую секунду женщина с некоторым усилием разогнулась и подала ему на залепленной снегом ладони аппарат.

— Повезло, — сказала строго. — Кто-то за вас молится. Виктор слабо улыбнулся.

— Некому.

— Так не бывает! — воскликнула его спасительница. — Впрочем …

Во взгляде ее явственно читалось сомнение: кто же ты — приличный человек или пропащий пьянчужка?

— Если на земле некому, так на небе точно кто-нибудь есть, — решительно заявила собеседница. — Нет такого человека, за которого на небе никто бы не молился.

Виктор качнул головой: надо же — только недавно вспоминал покойных родителей!

— На небе есть, — согласился он, чтобы не втягиваться в бесполезный религиозный диспут. — Спасибо вам большое!

— На здоровье, сынок, — сказала она. — Не пей больше так много. Тебе не идет.

Она сделала шаг в сторону и обернулась:

— Смотри не потеряй опять свой телефон. Второй раз в эту дыру не полезу.

— Хорошо.

Виктор, аккуратно манипулируя с телефоном, извлек из его памяти нужный номер. Приложил трубку к уху и поднял голову. Его покровительница стояла в отдалении, делая вид, что разглядывает витрину круглосуточного киоска, и поглядывала в его сторону. Увидев, что подопечный крепко держит телефон и не собирается ронять его вновь, она отвернулась и пошла прочь. В это время вызов был принят, Виктор переключил все внимание на разговор и больше пожилую даму не видел. Уже через двадцать минут у тротуара затормозило заказанное такси.

* * *

Я похвалилась перед Верунькой своим подвигом — рассказала, как спасла пьяного от верной гибели на морозе.

— Я всегда знала, Рябинина, что ты у нас натура романтическая, — съехидничала подруга. — Ты мне другое скажи: как тебе после этого вспоминается та история с пьяным французом?

— Я как на крыльях летаю! Француза этого… с грустью вспоминаю, но… ничего… без надрыва. Мне не до француза теперь. Я тут такое обнаружила! Это как раз насчет романтизма. Притаюсь, я натура гораздо более романтическая, чем тебе кажется.

— Что ты еще натворила? Перечислила всю зарплату в Фонд помощи французским бомжам?

Я хмыкнула в ответ.

— Я просто вспомнила одну историю… То есть я ее всегда помнила, просто увязала одно с другим и кое-что поняла о себе.

— Рябинина, интригуешь! Рассказывай.

— Эта история произошла давным-давно, лет восемь уже назад или около того. Я работала в научном центре — не том, из которого теперь ушла, гражданском. И был у меня там непосредственный начальник — доктор наук, профессор, в узких кругах офигенно широко известный — Марик Родненький. Мы с тобой тогда еще не были близко знакомы, иначе ты бы от меня вдосталь наслушалась историй о нем.

— Я его книжки читала, — обиделась Вера.

— Книжки — это не Марик. Книжки — это его бледная тень. Это тот самый случай, когда человек своим поведением оправдывает свою фамилию… Может, случайно, а может, намеренно — не знаю. Факт тот, что Марик был со всеми — от академиков до аспирантов и студентов, от собственных подчиненных до директора — «вась-вась», на «ты» и по имени. И звали мы его все именно так: «Мариком». Хотя уважали. И куча у него была друзей-приятелей. Самых разных людей собирал. Коллекционировал интересных, талантливых, неординарных.

— Ты в него была страстно влюблена, — вставила подруга полувопросительно.

— Боже упаси! Ты бы его видела! Он страшненький был и пожилой… А я тогда была еще совсем… девочка-колокольчик. Да и… много у него было особенностей, весьма неприятных. Но песня не о нем.

— Извини, молчу.

— Только не забывай иногда поддакивать. Так вот… Марик очень любил всякие мероприятия устраивать вне рабочего процесса. Каждый поход на работу заканчивался застольем: посиделками в какой-нибудь кафешке, или у него дома, или прямо в лаборатории. Я тогда не спилась под его чутким руководством только благодаря тому, что присутственных дней было всего два в неделю. Он любил людей знакомить, сводить, чтобы одни его друзья восхищались другими его друзьями…

— Крутишь, мать! Давай уже, излагай главное!

— Ты торопишься?

— Нет. Жалко слушать, как ты мнешься. Все равно ведь расскажешь.

— Расскажу. Дело было летом. Последняя неделя перед отпуском, как сейчас помню. Марик, как выяснилось, тоже уходил в отпуск и собирался широко отметить это дело. Он пригласил нас всех в кафе… «нас всех» оставалось-то еще полторы тетки, кроме меня. Я как представила — жара, мухи, сомнительные продукты! А у меня дома еды было полно: мама накануне на дачу уехала и оставила, чтобы я с голоду не умерла. Я пригласила компанию домой. Тут. Марик и говорит: это, мол, грандиозно, но я хотел, чтобы к нам присоединился еще один хороший человек, ты как? Ну, пусть приходит. Он договорился с этим товарищем встретиться по дороге ко мне, в метро. Оказался иностранец, англичанин…