Заклинания шептались, легко срываясь с языка песней. Пришлось чуть попридержать свои драконьи наклонности, это им свойственно петь призыв. Дойдя до первого пика, я резанула по протянутой руке Лидии. Бурлившая в медном тазу вода окрасилась.

— Примите жертву, укажите дорогу, что увела от родного порога. Кровь пролилась, красной нитью связала, мать и дитя, разве этого мало? Так я заплачу все то, что осталось, потерю верну, чтобы нить оборвалась.

Ну и резанула себя по ладони.

Как только первые капли упали в чан, появился водоворот, только почему-то вверх. Из самого узкого места вырвалась тонкая красная ниточка и… ударила мне в лоб.

Очнулась я уже на палятях в доме. Рядом к моему изумлению лежали Колин и Сери. Покачиваясь как пьяная, села.

— Что происходит?

— Мы надеялись, ты объяснишь, — поднял на меня зеленые кошачьи глаза Мальгольм. — Сначала баню озарила красная вспышка, потом эти двое свалились и начали корчиться, словно их раскаленным железом пытали. Сейчас вот без сознания.

— Где Иаллин?

— В бане. Лидия не может отойти от водоворота, он начинает опадать, а это может прервать ритуал.

Сев на пол, я побрызгала на лица драконов водой из ковшика, стоявшего тут же, рядом. Не нравилось мне, как они дышали, словно марафон пробежали.

— Иаллин сказала, чтобы вы сами разбирались со своими узами. О чем она?

Я нахмурилась. Мы с драконицей никогда не говорили об этом. У меня были подозрения, что она знает намного больше, чем хочет показать, но так не хотелось ломать нашу дружбу, все-таки она родной мне человек. Точнее дракон.

— Ты же уже понял — я не совсем человек. Но и не полноценный Алауэн. Да не сиди ты, Мальгольм, помоги мне.

Порвав какую-то ткань, мы приложили к горящим лбам драконов холодные компрессы. Я еще пыталась смочить их губы легким настоем игольницы, надеясь, что хоть немного попадет внутрь организма, но братья упорно сжимали рты.

И если Колин понемногу приходил в себя, то Сери «радовал» нас синюшной бледностью. Да еще и тихо постанывал.

— Алекс, ты его хорошо знаешь? — кивнул на гранатоволосого оборотень.

— Век бы не знать. А лучше два века. Или три, если подфартит. А что?

— Ну… он тут полдеревни перепугал. Его как корчить начало… в общем, я такого никогда не видел.

— А что произошло?

Сери вновь застонал, и я поняла — надо срочно дать ему настойку. Игольница не только расслабляет и снимает спазмы, но и притупляет любое негативное магическое вмешательство. Дракону просто необходимо выпить хоть немного.

Положив голову Сери себе на колени, я попросила Мальгольма разжать зубы дракона с помощью ножа и влила ему в горло совсем немного разбавленную в пропорции один к одному настойку. И тут же принялась гладить по горлу, чуть нажимая рукой и заставляя сглотнуть жутко горькое, но такое нужно лекарство.

Представляю какую картину застал Колин, когда очнулся — я сижу, запрокинув голову его брата на свои колени и примериваюсь к шее, а оборотень наблюдает за этим с ножом в руке. Хорошо хоть у Алауэн в первые моменты не оказалось сил даже двинуться, а то прибил бы к упырям.

— Что… вы… делаете…

— Твоего чокнутого братца спасаем, — зло рявкнула я и кивнула кошаку.

Тот понял, и мы, уже под бдительным взглядом Колина, проделали всю процедуру вновь.

Минут через пять Сери перестал сжиматься как пружина и порозовел.

— Это кровные узы так отрикошетили?

Колин кивнул. Он все так же сидел на полу, привалившись спиной к стене, и, неприятно морщась, пил слабый настой игольницы, в который мы добавили сахар. Я же маленькими ложечками вливала сахарный сироп с гораздо более сильной концентрацией лекарства в рот его брату.

— Вы знали, когда я собиралась провести ритуал?

— Нет. Просто в какой-то момент стало больно, словно силы выкачивали вместе с внутренностями.

Я кивнула.

— Вот почему для меня ритуал не принес никаких неприятностей. Моя кровь, а расплатились вы. Только не пойму с чего это. Получается нарушение закона сильнейшего. По идее, более сильный может взять силу более слабого, не интересуясь его желанием. А я получается забрала ее насильно. Ничего не понимаю, — покачала головой. — Почему Сери до сих пор без сознания?

— Видно ваша связь куда крепче, вот он и попал под раздачу. Кстати, можешь прекратить ласкать этого притворщика, он уже очнулся.

Моя рука так и замерла на шее дракона. А он приоткрыл желтый глаз и хрипло пробормотал:

— Предатель и завистник. Как же хорош-шо!

Не удержавшись, я чуть сильнее сжала горло, чтобы в следующую секунду отпустить вместе с головой, которая тяжело упала на дощатый пол.

— Все, Мальгольм, собираемся. У нас нет времени ждать, когда наши пташки в себя придут.

— Мы вас догоним, — кивнул Колин.

«Думаешь правильно отпустить ее с кошаком?»

«Да. Если что, он прикроет. Все же оборотень к ней привязался. А если не справится… У тебя будет лишний повод избавиться от этого усатого коврика».

«Ой, как мне плохо! У меня лет пятьдесят такого похмелья не было».

«Мало тебе,» — подумала я, одеваясь в соседней комнате. Надо было вообще тебе не помогать, авось помер бы. Ага, дождешься от него.

Красная Нить, стоящая перед глазами, уже начала раздражать. Вот ведь подвязалась на свою голову. Да и другие части тела.

Особенно меня волновала та лелеянная часть моего молодого неизученного организма, которая уже который раз страдает от заразы Бяки. Вот ведь потенциальная колбаса, совсем меня не жалеет, трясусь в этом седле, все себе отсидела.

А линия крови увлекала нас все дальше от деревни.

Уже в темноте она привела нас к небольшой полянке, где у костерка сидело не меньше полутора десятка мужиков явно бандитского вида. На руке одного из них благодаря заклинанию, я отчетливо видела след от крови ребенка. А вот самого мальчика здесь не было.

— Где Лукар? И зачем его вообще похитили?

Кошак кивнул и прянул ушами. Развернувшись, Мальгольм черной тенью исчез в ближайших кустах. Благо нас учили одни и те же учителя, так что тактику в таких делах обсуждать нет причин. Уже через полчаса он притащил одного из разбойников. Тот валялся в бессознательном состоянии на земле и вызывал разве что брезгливость.

— Поприличнее ничего не было?

Большая черная кошка фыркнула.

— Тебе не замуж за него идти. А пытать.

Наконец этот нервный «спящий красавиц», которого в такой интимный момент, как уединение с природой в кустах, напугал оборотень, пришел в себя. Не долго думая, я ухватила его за горло рукой с выросшими когтями. И не знаю, что его больше напугало в этот раз — худая женщина, держащая его мертвой хваткой, светящиеся в темноте чешуйки на ее лице или морда кошака над нами обоими.