Однако она понимала, заметив, как злобно сверкали глаза великой герцогини, что как только король уедет, ее, Летицию, ждет тяжкая расплата за сегодняшнее счастье. Но все грядущие неприятности казались далекими и нереальными.

Дом их был совсем рядом, а потому принцесса Ольга с дочерьми пошли пешком через сад, хотя, как считала сама принцесса, было бы приличнее отъехать от дворца в карете.

— Поскольку кареты у нас нет, мама, — со смехом заметила Мари-Генриетта, — прогуляемся после бала!

Наступило молчание, и девушки подумали об одном и том же: если бы великая герцогиня хотела соблюсти приличия, она вполне могла бы послать за ними карету.

Но спускаясь по лестнице парадного входа, по обе стороны которой стояли и кланялись слуги, Летиция, переполненная счастьем, даже не заметила, что они с сестрой и матерью единственные, кто уходит с бала пешком.

Тут Мари-Генриетта взяла принцессу Ольгу за руку и сказала:

— Итак, Золушка, а это относится к каждой из нас, мама, возвращается домой, на кухню, чистить грязные горшки и сковородки!

Принцесса Ольга рассмеялась, но смех этот прозвучал невесело, и лишь войдя в свой маленький домик, она заметила Летиции:

— Я могу понять, дорогая, что ты нашла короля Виктора весьма привлекательным, но боюсь, как бы всем нам не пришлось страдать из-за вашей довольно длительной прогулки по саду.

Летиция усилием воли заставила себя вслушаться в слова матери.

— Что ты имеешь в виду, мама?

— Кузина Августина была просто в бешенстве и заявила мне: «Ваша дочь вела себя совершенно непристойным образом, Ольга! И совершила тем самым роковую ошибку. Я позабочусь о том, чтоб подобное больше никогда не повторилось».

Настала пауза. Затем Мари-Генриетта спросила:

— Как думаешь, что она замышляет? Переселить нас куда-нибудь подальше от дворца или же вовсе выгнать из Овенштадта?

— Ну не думаю, чтобы она зашла так далеко, — ответила принцесса Ольга. — Но она вполне может отобрать у нас этот дом, и хотя я… не хотела бы говорить вам об этом, но мне… страшно.

Это было совсем не похоже на мать, и Летиция порывисто обняла ее за шею.

— О, мама! Прости меня! — воскликнула она. — Знаю, я поступила необдуманно, но у меня… не было сил отказать королю.

— Понимаю тебя, дорогая, — заметила принцесса Ольга. — И однако же он вернется к себе, в Звотану, и позабудет о нас. Мы же остаемся здесь.

Секунду Летиция колебалась — стоит ли рассказывать матери о том, что задумал король.

Затем, решив, что тогда придется рассказывать все, пришла к выводу не посвящать принцессу Ольгу в свои планы.

После паузы Летиция сказала:

— Знаешь, мне все же как-то не верится, мама, что дела наши обстоят столь уж скверно. В последнее время у меня появилось ощущение, что папа видит все и оберегает нас. А кто, как не папа, может противостоять кузине Августине?

И тут девушка поняла, что нашла верные слова.

— Ты права, дорогая, — ответила мать. — Конечно, папа все видит и заботится о нас. И защитит, что бы ни случилось. И совершенно непростительно с моей стороны забыть об этом.

— Ненавижу эту Августину! — пылко воскликнула вдруг Мари-Генриетта. — Она превратила нашу жизнь в сплошное несчастье и вечно все портит! Я видела, как она вся так и перекосилась от злости, когда заметила, что молодой симпатичный принц Ивор из Саксонии пригласил меня на танец в третий раз!

Ее слова отвлекли внимание принцессы от Летиции.

— Рада, что тебе понравился Ивор, — сказала она. — Когда ваш отец был жив, мы часто виделись с его родителями. Совершенно очаровательные люди!

— Кажется, он собрался… навестить меня на следующей неделе, — застеснявшись, сказала Мари-Генриетта.

Девушка сильно покраснела, и чтобы скрыть смущение, торопливо поцеловала мать и сестру и выбежала из комнаты.

— Прошу тебя, не волнуйся так, мама! — взмолилась Летиция. — Чутье подсказывает мне, а оно меня никогда еще не подводило, ведь я цыганка, что всех нас впереди ожидает счастье… совсем рядом, где-то за углом…

Мать улыбнулась.

— Ну вот ты меня и развеселила, дорогая! Отныне буду думать только о самых приятных вещах, о том, что произошло на балу, и забуду кузину Августину, обещаю.

Они вместе поднялись наверх. Однако, войдя к себе в комнату, Летиция вдруг подумала: а не слишком ли оптимистично рассуждала она о будущем и не вселила ли несбыточные надежды в сердца своих близких?..

Но тут она вспомнила слова короля, ту сладостную дрожь, охватившую ее, когда он коснулся губами маленького шрама на запястье, и снова ощутила себя влюбленной, и любовью этой был полон весь мир.

Она опасалась, что, проснувшись, снова почувствует себя несчастной, но этого не случилось. Она открыла глаза, увидела золотистые лучи солнца, пробивавшиеся в щелку между шторами, и радость наполнила ее.

Летиция снова стала думать о короле и разглядывать крохотный шрам на руке, но тут дверь распахнулась, и в спальню ворвалась Мари-Генриетта.

— Вставай, Летиция! — крикнула она. — И поживее! Тут такое происходит!

— Что случилось? — спросила Летиция, садясь в постели.

— Поскольку король не сделал предложение Стефани, она не поедет с ним в ратушу в одной карете. Поедет в другой, с нашей мамой, и мы едем с ними!

Сердце у Летиции так и замерло от радостного предвкушения.

Король не сделал предложения Стефани и сегодня уезжает. Но она увидит его еще раз!

Кроме того, событие само по себе неслыханное — впервые со дня смерти отца им разрешено присутствовать на официальной церемонии в честь высокого гостя.

Летиция знала, как счастлива будет мать после долгих лет унижения и забвения слышать приветственные крики людей, стоящих по обе стороны дороги.

— Скорее, поторапливайся! — говорила Мари-Генриетта. И с этими словами умчалась к себе в спальню.

Летиция умылась и начала судорожно соображать, что же надеть.

Выбор был более чем скромен. Впрочем, не важно. Главное — король увидит ее!..

Наконец она остановилась на белом платье, хоть и не новом, но дорогом и некогда очень модном и красивом. Принцесса Ольга купила его дочери несколько лет назад.

За это время девушка переделала его, удлинила кружевной оборкой, отрезанной от другого платья, и украсила поясом, сделанным из шифонового шарфика матери.

Пояс был темно-розовый, и она надеялась, что он напомнит королю ее цыганский наряд — ярко-красную юбку и платок, что были на ней во время свадебной церемонии.

Торопливо она приколола к шляпке, украшенной лентами, несколько белых роз, чтоб оживить ее.