дежурства она мчалась на лекции, на которых с непривычки засыпала от усталости; потом были практические занятия, на которых спать было невозможно. Затем — опять бегом: сначала в магазин, оттуда домой, где вертелась, как белка в колесе. Училась готовить еду, по неопытности портила недешёвые продукты, пылесосила и гладила бельё. Анатомия, которую пришлось осваивать на первом курсе, давалась ей с большим трудом — подводила память, слабая с детства. Марина не расставалась с учебниками ни на кухне, пока готовила незамысловатые блюда для Старухи, ни во время ночных дежурств в больнице. Вымыв после ужина палаты, перестелив постели лежачим больным и сменив им на ночь памперсы, она забивалась куда-нибудь в санитарскую комнату или даже в ванную и зубрила. Зубрила, зубрила. Одна височная кость чего стоила с множеством отверстий, ложбинок и ямок! Она даже мысли не могла допустить, что может провалиться на экзамене — не такая уж она тупая, как считает её хозяйка. Пришлось срочно купить ноутбук, и подключить Интернет, на что Старуха совершенно неожиданно дала благосклонное согласие. Денег на кредитной карте становилось всё меньше и меньше, но Марина начала получать совсем небольшую санитарскую зарплату, и при её весьма скромных потребностях средств на жизнь пока хватало.

Из-за своей загруженности Марина не замечала времени. Дни полетали за днями. Ночные дежурства укорачивали сутки. Постепенно новая жизнь входила в определённое русло и становилась более ритмичной. И даже ядовитые замечания Старухи удавалось иногда пропускать мимо ушей.

— Не ходи чемоданом! — Иногда Марина даже вздрагивала от неожиданности, услышав в кухне резкий скрипучий голос из комнаты. — Ссутулилась. Руки впереди болтаются, как у орангутанга! Ты хоть изредка на себя в зеркало посматривай!

— Какое там зеркало! — Стонала про себя Марина, снова утыкаясь в учебник. — Господи! Дай мне силы не свалиться под стол от усталости!

И тут же слышала очередное ворчливое замечание.

— Опять напялила эту старушечью кофту! Сделай милость, не щеголяй в ней передо мной. Терпеть не могу такие кофты!

— А мне нравится! — Не отрываясь от учебника, всё-таки огрызнулась Марина.

— Значит, дорогая, у тебя дурной вкус.

— Наша директор детдома Ольга Сергеевна, всегда в такой ходила. И мы её любили в любой одежде.

— Я тебе про Фому, а ты мне про Ерёму… — Сил подолгу спорить у Старухи не было.

А Марина покорно снимала кофту, запихивала её куда-то в глубину ящика под диванчиком в кухне, и забывала о ней навсегда.

— Марина! — Раздавался опять хриплый голос из комнаты.

Она отрывалась от учебников, выглядывала из кухни.

— Чё?

— Господи! Опять это «чё»!

— Вы что-то хотели? — Отвечала Марина, словно не слыша замечания.

В общем-то, ничего Старуха не хотела. Но тут же что-нибудь придумывала: полить цветы, вытереть пыль на подоконнике, ну, и всякие другие, совсем необязательные дела.

— Ты, кажется, сегодня пылесосила в комнате?

— Да! Три часа назад.

— Плохо пропылесосила. На паласе бумажка как валялась, так и валяется. Значит, в том углу палас остался пыльным.

Марина только свистнула с досады.

— Не свисти в доме! — Тут же слышался окрик.

— А что — денег не будет? — Решила она съязвить.

— Деньги меня, дорогая, сейчас мало волнуют. Свистеть в доме просто неприлично. Есть простые понятия о том, что хорошо, а что плохо. Жаль, что тебя этому вовремя не научили.

В другое время Марина с удовольствием продолжила бы эту перепалку, но сейчас надо было заниматься и, подавив вздох, она покорно бралась за пылесос.

Рано утром она старалась собираться как можно тише, но непременно за что-то цеплялась или что-то роняла, получая за это заслуженные упрёки и назидания.

Если она сдерживалась, отмалчивалась, Старуха не унималась, придумывая снова и снова, к чему бы придраться. Иногда Марине казалось, что Старуха цепляется к ней назло, просто хочет вывести её из себя, заставить сорваться, нагрубить. Порой так и подмывало нахамить, огрызнуться, сделать что-то назло…

Но она тут же спохватывалась: а дальше-то что? Уйти, хлопнув дверью? Куда? Вернуться в комнату без дверей с соседями-алкоголиками? Да и занята, наверно уже эта комната. Куда ей тогда деваться? Да и вообще…Зачем с ней перепираться? Слабая, беспомощная, с таким скверным характером, Старуха никому не нужна. Обе они никому не нужны. И, если было так Богу угодно, свести их вместе, значит, надо смириться и терпеть, как всё время повторяют отец Михаил и матушка Наталья. А там — Бог даст, будет своё жильё.

Но однажды Марина всё-таки не выдержала, и, вздохнув, совсем по-взрослому произнесла.

— Ведь Вы, Елена Ивановна, нарочно ко мне цепляетесь. Ну, чтобы я разозлись, нахамила Вам… Вы просто специально меня достать хотите. Зачем? Я ведь стараюсь.

И Старухе неожиданно стало стыдно.

Уже потом, когда Марина убежала на занятия, она долго размышляла над её словами. Мысли двигались очень медленно, постоянно уходя куда-то в сторону, но, в конце концов, Старуха призналась себе, что она несправедлива. Конечно, эта девочка должного воспитания не получила. Она неуклюжая, угловатая, с кошмарным подростковым сленгом, но надо признать, очень неглупая. И, действительно, старается, выполняет все капризы своей домохозяйки, работает санитаркой не только в больнице, но и дома. Одно купание в ванной чего стоит! Каждая последующая процедура давалась им обеим всё сложнее. Марина раздевала её в постели, усаживала обнажённую в кресло и подвозила к двери ванной. Здесь Старуха обхватывала цепкими тонкими руками её шею, и эта девчонка, подхватив её на руки, опускала хлипкое, высохшее от старости тельце в тёплую живительную воду. Потом быстро мыла, купала её, вытирала и укладывала в постель тем же способом. Когда девочка спит — вообще не понятно. Сон у Старухи был поверхностным, она часто просыпалась ночью, и, если Марина не дежурила в больнице, она непременно видела за освещённой стеклянной дверью кухни склонённую над книгой, взлохмаченную голову своей «Золушки».

Иногда Старуха, желая подразнить, позлить девчонку, поминала эту сказочную героиню. Однажды Марина не выдержала, огрызнулась.

— Между прочим, Золушка вышла замуж за принца!

Старуха ядовито рассмеялась.

— Не обольщайся, дорогая! Тебе это не грозит. У тебя походка маляра, царский дворец просто рухнет от шарканья твоих шлёпанцев. Когда ты ешь, то звякаешь ложкой о тарелку так, что звона колоколов нашего храма не слышно, а о твоей речи и говорить нечего — одно твоё «чё» многого стоит.

— Я уже так давно не говорю

— Слава Богу! Да и вообще современные принцы предпочитают девушек образованных, глубоких, а у тебя мысли коротенькие-коротенькие, как у Буратино.

Марина очередной раз подавила вздох. Откуда престарелой Старухе, уже много лет запертой в своей квартире, знать, каких девушек предпочитают