Уж он-то знал. Еще до того, как пойти в первый класс, где каждого ребенка просили рассказать о себе и родителях, Джей Ди понял, что лучше всего придумать вымышленную семью вместо настоящей, чтобы люди не спрашивали, почему его мать никогда не бывает на школьных спектаклях и не посещает заседания родительского комитета. Учителям и одноклассникам он говорил, что отец работает дипломатом за границей, а мать занимается в вечерней школе — учится на лингвиста. В шесть лет он еще не представлял, что такое «лингвист» и «дипломатическая служба», но уже пользовался этими понятиями, как и другими знаниями, почерпнутыми из единственного источника информации — телевизора.

Наблюдая за другими семьями по телевизору, он накладывал их жизнь на свою. В его придуманной семье все заботились друг о друге, как Хакстеблсы, были сообразительны, как герои «Семейных уз», обладали чувством юмора, как персонажи «Растущей боли». Эти бесконечные программы научили вещам, которые и в голову не приходили его матери, — он усвоил такие ценности, как верность и сострадание. Целительная сила детского воображения стала главным инструментом в его арсенале. Она да еще пожарное депо, располагавшаяся в квартале от дома.

У большинства детей есть отец или отчим, Джей Ди рос при пожарной части, где всегда было полно мужчин. Он ни о чем их не просил, но ему помогали все. Потом, обнаружив неподалеку станцию скорой помощи, стал больше времени проводить там. Там ел, там получал совет и поддержку, каких не находил дома.

Позднее, став парамедиком, он многое понял. В этой профессии у человека развивается особое чувство к людям. Похожее на его чувство к Кэлли Ивэнс. Теперь он понимал, что в доме Кейт Ливингстон девушка обрела, возможно, ту стабильность и нашла то сочувствие, которых не знала всю свою жизнь.

Кейт… Он едва знал ее, но видел — она настоящая. От нее веяло теплом и надежностью, любовью и щедростью, как от матерей в телесериалах, как от той женщины, которую он придумал вместо настоящей матери и о которой рассказывал на уроках. Даже в мокрой старой рубашке она выглядела как модель на подиуме.

В этот день Джей Ди собирался поработать с лодкой. О существовании ялика он знал давно — Сэм упоминал о нем каждый раз, когда рассказывал об их летнем доме, и даже показывал фотографии. История его стала частью мифологии озера. Сэм чуть ли не умолял Джей Ди спустить ялик на воду.

Интересно, когда он последний раз видел эту семейную реликвию. Дерево высохло, лак сошел практически весь. Корпус напоминал горку хвороста — поломанные шпангоуты, прогнившая насквозь обшивка, осыпавшаяся пылью эпоксидная смола. Поскольку его познания области кораблестроения исчерпывались самыми общими представлениями, Джей Ди запасся книгами, руководствами, справочниками и планами, а в первую очередь решимостью довести дело до конца. Необходимые инструменты и материалы нашлись в доме, остальное он купил в городе. Работа требовала прежде всего хирургической точности и неукоснительного следования правилам. Ему это нравилось. Использование железных гвоздей не допускалось — годились только деревянные, из виргинской хурмы или черешни. Все перекрытия и пазы полагалось прокладывать водостойким герметиком. Сам не зная почему, Джей Ди чувствовал, что просто обязан сделать это: починить сломанные части, сгладить шрамы, вернуть суденышко к той жизни, для которой оно и создавалось. Понятная, соизмеримая с человеческими возможностями задача, конкретные, видимые результаты — такой проект был ему по вкусу. Речь не шла о жизни и смерти. И перед ним не было хрипящего или орущего от боли пациента. Никто не умрет, и сам он не сделает ничего такого, чего нельзя было бы исправить.

Корпус уже лежал перед ним на пильных козлах. Пора приниматься за дело: зачищать, шлифовать, конопатить — возвращать больного к жизни. Скоб понадобилось больше, чем хирургу зажимов. Стоявшая поблизости мусорная корзина быстро заполнялась щепами и опилками, в воздухе запахло кедром и хвоей. Из дома доносилась музыка. Кэлли нашла альбом «Джетро Талл». Поглядывая в сторону дома, Джей Ди видел иногда мелькавшую в окне девушку.

Джей Ди потерял счет времени, а солнце потихоньку прокладывало путь по небу, и озеро вспыхивало и поблескивало в его лучах. Стайка диких уток сорвалась с тихой глади и, роняя капли воды, устремилась ввысь. Из динамиков ударил знакомый ритм. «Тупой как пробка». По защищенному маской лицу струился пот. Мелкая древесная пыль оседала на влажные руки. Слушая музыку, Джей Ди вдруг почувствовал, как в груди словно шевельнулось что-то. Какое-то неясное, полузабытое чувство. Он узнал его не сразу, но все же узнал. Впервые с прошлого Рождества он был счастлив. Счастлив не вообще, а именно сейчас. Нехитрая физическая работа любимая музыка, жаркие пальцы солнца на спине — они вернули что-то такое, чего Джей Ди не чувствовал давным-давно, о чем успел позабыть.

«Ты у меня будешь красавицей», — поклялся он.

«Джетро Талл» уступил место Эрику Клэптону — «Лайла». Мысли почему-то снова свернули к Кейт Ливингстон. Для нее вчерашний ужин был просто ужином, но для него он имел куда большее значение. В ее жизни такое происходило постоянно — обычный прием пищи. Она не знала и не могла знать, что для него ужин в почти семейном кругу был понятием совершенно незнакомым. Удовольствие от такого совместного приема пищи было сродни мучительной, но сладкой боли. Боли, испытать которую он жаждал все сильнее и сильнее. Боли, неотделимой от женщины с рыжими волосами и веснушками, с мягкими округлостями и изгибами, к которым тянулись его руки, с зелеными глазами, блестевшими и менявшимися, как и гладь озера под солнцем.

Опустившись на колено, Джей Ди скользнул взглядом по корпусу, проверяя симметрию, сравнивая с оригинальным планом. Удивительно, но борта, похоже, сохранили грациозную форму и почти не просели. Сегодня ему предстояло стать пластическим хирургом.

Зазвучала песня «Изменим мир». Джей Ди поднялся и отступил на пару шагов. Что же дальше? Насвистывая тихонько, он не услышал шагов, но поймал краем глаза тень и, повернувшись, увидел Кэлли. Шла она как-то странно, решительно и целеустремленно, и даже в золотистых лучах солнца ее кожа казалась неестественно бледной. Следы пыли и пепла на руках и лице служили неоспоримым доказательством ответственного отношения к работе.

— Напоминаешь Золушку, — улыбнулся Джей Ди.

— Точно, она и есть, на хрен, Золушка. — Кэлли обожгла его злым взглядом. К груди она прижимала что-то перепачканное золой.

Джей Ди присмотрелся, и сердце сжалось, как будто на него лег холодный камень. Он отложил пескоструйный аппарат. Стащил и повесил на козлы защитную маску. Сказать было нечего. Он просто стоял и ждал.

— Вы — он, — объявила Кэлли, хлопнув журналом по козлам. — Вы — этот парень.

Со страниц слетели черные хлопья пепла Черт, черт. Как глупо. Сам виноват, надо быть осторожнее.

— У тебя привычка такая, шарить по чужим плитам?

— Я просто хотела ее почистить. Выгрести золу. Нашла журнал, решила почитать. Увидела записку. Сначала не поняла, а потом сообразила.

— Послушай, я просто…