Прошли те времена, когда «гости» было обычным делом. Кто сейчас ходит в гости? Встретились в кафе, посидели, поделились новостями, заплатили каждый за свой пирожок и разошлись.

Московские посиделки на кухне до утра остались в другой Москве, той, в которой были парки, росли деревья, в которой можно было с коляской гулять по улицам, не рискуя отравиться, национальный состав которой почти не менялся последние пять-шесть веков – русские, еще русские, а также евреи, татары, украинцы, немного армян и загадочные курды – чистильщики сапог.

Но я пригласила Шуру в гости, посидеть со мной на моей современной кухне. Посмотреть, как я живу. Заглянуть в тайное пространство моей настоящей, домашней жизни. Дружить так дружить.

Шура очень растерялась, зайдя в наш подъезд, построенный в стиле, навеянном линией духов «Живанши», их классическим оформлением. Черный потолок, белые стены, много стекла, огромные хромированные ручки в виде символа «Живанши» – квадратный лабиринт, такая же символика – белая на черном сверкающем полу. В довершении всего на каждой двери вертикально, огромными прописными буквами на четырех европейских языках написан номер этой квартиры. И сумерки, свет льется откуда-то – непонятно откуда. В полутьме светятся цифры… Впечатление на неподготовленного гостя производит обычно ошеломляющее. Военизированной охраны у нас в подъезде нет, есть обычная веселая баба Маня в качестве бессменного вахтера. Фонтанов и золоченых перил тоже нет. Но есть большой аквариум, цветы, разросшиеся, как деревья, чистота и, главное – стиль.

Шурочка постаралась держаться достойно, по сторонам сильно не озиралась, не удивлялась, не пугалась, не восхищалась. Я внутренне порадовалась ее сдержанности. В моей же квартире она, сняв обувь и оставшись в толстых носках, стала обходить все наши достопримечательности, с нескрываемым любопытством разглядывая и мебель – вполне обычную, и мои оригинальные находки в оформлении квартиры, и светильники, и полки с книгами, сувенирами, старыми, дорогими моему сердцу вещами. Мои первые ботиночки и Катькины. Старая бабушкина вазочка. Трофейные немецкие балеринки. Канадская куколка из моего далекого детства, куколка старше Катьки почти в четыре раза. Шура смотрела внимательно, как в музее, задавала вопросы, переспрашивала.

На фотографии моих родных она тоже взглянула, без особых комментариев. Только сказала: «Мать у тебя такая… На тебя не похожа». Я не стала уточнять.

Вообще держалась Шура просто и доброжелательно. Я еще раз порадовалась, что умею выбирать друзей. Какая разница, кто сколько получает в месяц. Главное – душа. Близкая душа или нет. Этому меня научила русская литература. В это я верю и по сей день. Поставив точку в истории с Шурочкой. И во многих других историях. Несмотря на и вопреки. Пытаюсь верить, как и в прочее идеалистическое, эфемерное, придуманное людьми и живущее своей, идеальной жизнью, по мало понятным нам законам. Идея Бога, идея равенства, идея бессмертия души, спасения, идея перерождения, воскрешения (у кого как), воздаяния, единственного пути. Мы их меняем, бросаем, топчем, снова принимаем близко к сердцу, снова отбрасываем, а они живут, живут, изменяя мир, изменяя нас, входя в противоречие друг с другом, определяя наше бытие…

Близкая душа Шура стала поздравлять нас со всеми праздниками. Дарить немудреные, трогательные подарки. Рамочка для фото с розовым ангелом, банка протертой малины – дикой, Шура собирала ее в соседнем лесу, – диковинная заправка для супа – чеснок с петрушкой и еще чем-то, можно также намазывать на хлеб. Вышитые ее, Шурочкиными, руками, картинки. Долгими зимними вечерами Шура смотрит телевизор и, несмотря на проблемы с глазами, вышивает в огромных плюсовых очках, терпеливо, старательно – пейзажи, иконы, котят…

Я в долгу не оставалась. Тоже поздравляла с праздниками, привозила из заграницы подарки, старалась не отделываться обычной сувенирной ерундой. И вообще – я знала, что у меня есть надежный, верный друг. Дача моя, которую мне так трудно содержать в порядке, всегда присмотрена. Есть человек, который выслушает любые мои проблемы. Помочь не поможет, даже советом, но мне и не надо. Мне иногда надо высказаться. Рассказать, как не понимает мама, как ленится Катька, как быстро отвыкает от нас бывший муж, как опять сломалась машина, как болит горло и не лечится, как мало платят за работу, как доводят соседи по подъезду. Шура все запоминала, редко путалась, спрашивала – как с тем, как с этим.

Маленькая черная кошка однажды пробежала – даже не кошка, так, черный незлобивый котенок, когда Шура вдруг спросила:

– Можно мы у тебя косилку возьмем, наша полетела? Поедем купим, в воскресенье, но надо покосить в одном месте.

– Косу? Бери, конечно, но она тупая такая, я точилку где-то в траве, что ли, потеряла… в прошлом году еще…

– Да зачем мне коса? – засмеялась Шура. – Косилку дашь нам свою, электрическую, на пару часиков?

– Косилку? – удивилась я. – Да она сломана уже четыре года! Я ею только одно лето косила. А потом там леска кончилась. И штука эта, где леска, никак не открывается. Она припаяна, кажется. Я поэтому вас все время и прошу косить, когда уезжаю! Не от лени же! Я кошу сама, да косой низко не скосишь, ты же знаешь…

– Работает твоя косилка, – сдержанно ответила Шура. – Ну, я пошлю Саню?

Когда Саня пришел, я сказала ему:

– Иди, возьми сам, ты же знаешь, где она стоит.

– Ага, – легко отозвался Саня. – Ща… вот тут она, за лопатами.

Саня ловко достал косилку и отправился к калитке.

– Саш, – спросила я его в вдогонку, – а вы у меня чем косите? Косой или этой косилкой?

– Ты че? – обернулся ко мне Саня. – Да замордуешься твой участок вручную косить!

– Но у меня же косилка была вроде сломана… Ты смотрел ее года три назад, помнишь? Сказал, не чинится…

– Да ты чего? Какая сломана! Леску надо туда заправлять!

– А я думала – вы косой, как и я, косите…

– Да ладно тебе! Кто сейчас косой косит! Смешные вы… Труба-то держится на бане?

– Держится, спасибо.

– Ну и ладно.

Я не стала стыдить ни его, ни Шурочку за то, что они косили за мои же деньги моей же косилкой, не говоря мне при этом, что она работает. Хорошо, что я ее не выбросила. Я ведь полагала, что храню, как обычно, ненужное сломанное барахло, храню на авось – вдруг на что сгодится. Потом в один прекрасный день я беру и все выбрасываю, освобождаю место для нового. Я решила, что мы просто не поняли как-то друг друга и не нужно об этом думать, портить мое собственное отношение к этим двум симпатичным людям. Ну и пусть чуть хитроватым, по-деревенски. Это нормально.

– Мам, ты видела, что у Саши под курткой? – спросила меня Катька, когда он ушел.

– Нет, а что там?

Катька стала смеяться.

– Жалко, что ты не заметила… Там огромная бутылка пива. Огромная, мам! Я таких не видела. В два раза больше, чем мы для автополива ставим. Или в три…