О том, как обошли наградами группу Воронцова-Нелюбина, Воронцов рассказывать не стал.

В лесу, откуда только что вернулись штурмовики, послышался рокот моторов.

– Недолго ждали, – сказал Воронцов и приказал телефонисту связать его с КП батальона.

Разведчиков он отправил на уплотнение взвода старшины Численко.

Там уже окапывались прибывшие на усиление пулемётчики отдельной гвардейской пулемётной роты.

Двенадцать станковых пулемётов системы Горюнова были распределены по всей линии обороны. По три на каждую роту, остальные в резерве командира батальона.

Глубже окапывались миномётчики. Командир миномётной роты, пожилой старший лейтенант в солдатской пилотке и кирзовых сапогах, уже сидел на КП Воронцова и время от времени проверял связь с расчётами.

Иванок занял ячейку рядом с ротным КП. Разведчики ушли к дороге, а он устраивался здесь. Что-то подсказывало ему, что в этот час, который вот-вот наступит, надо быть рядом с Воронцовым.

Он немного, под свой рост, срыл бруствер. Расчехлил оптический прицел и принялся осматривать кромку леса за косым лугом, молодой ельник.

Изредка Иванок оглядывался на Воронцова. Прислушивался к его разговору между миномётчиком и телефонистами. Наговориться вволю не успели. Что пишут из Прудков? Какие там новости?

Гул в лесу нарастал.

В прицел Иванок хорошо видел, как качнулась еловая лапка внизу и из травы поднялась оливковая каска с матерчатым пояском, в который были натыканы берёзовые веточки маскировки. Немец. Разведчик.

Стрелять? Не стрелять?

Иванок повёл прицелом влево. Вот они, ещё двое. Один с биноклем. Видимо, офицер. Десантный шлем, обтянутый камуфляжной материей, такая же куртка с капюшоном.

Иванок убрал винтовку и, пригнувшись, побежал по ходу сообщения к окопу командира роты.

– Товарищ старший лейтенант, – доложил он торопливо, – в ельник возле дороги наблюдал немецкую разведку. Трое. Осматривают наши позиции. Может, стрельнуть их?

– Не надо, – спокойно ответил Воронцов и взял свою винтовку, снял чехол и повёл в сторону ельника.

– Видишь?

– Вижу.

Воронцов опустил винтовку, накинул на прицел чехол и сказал телефонисту:

– Передай командирам взводов: приготовиться к бою.

Подозвал Иванка и сказал, наклонившись к нему:

– Огонь откроешь, когда заработают их пулемёты. Понял? Твоё дело – пулемётчики. И над бруствером не маячь. Выстрелил – ныряй в окоп. Перезаряжай внизу, в окопе. Пулемётчики! Только пулемётчики! Они не должны стрелять!

Вначале из ельника вылезли два лёгких танка. Приминая узкими гусеницами молодые деревца, они одновременно полезли на луг. А на дороге тем временем появились один за другим три полугусеничных бронетранспортёра.

Иванку казалось, что артиллеристы слишком затягивают, что пора им стрелять, что, возможно, их наблюдатель просто не видит целей. И в это время первые трассы прошли над их головами вдоль просёлка. Удары выстрелов на мгновение запаздывали. Так было и во время второго залпа и третьего.

Иванок, всегда с любопытством наблюдавший за поединком немецких танков и артиллеристов, в этот раз пропустил, видимо, самое интересное. Кто первый попал в цель. Дистанция между танками, вынырнувшими из леса и на большой скорости устремившимися вдоль просёлка, и артиллерийскими позициями была мизерной. Он только успел заметить, что танки тоже открыли огонь. Но самое главное, огонь открыли и пулемёты, установленные на «бюссингах». А значит, наступила и его пора.

Первый выстрел Иванок сделал быстро и точно. Поймал в перекрестье овальную каску и выстрелил прямо под обрез козырька. Немца буквально отбросило назад. Конец ленты взметнулся над пулемётом. «Бюссинг» полез в березняк и, похоже, забуксовал. В его наклонный борт тут же врезались две трассы. Бронетранспортёр остановился, из него во все стороны разом сыпанула пехота.

И тотчас правее ротного КП забасил ДШК.

Похоже, им управлял сам Воронцов. Свой огонь крупнокалиберный пулемёт сосредоточил именно на этом «бюссинге» и пехоте, толпившейся возле него.

Немцы вначале прятались за бронетранспортёром и, прикрываясь им, повели огонь из винтовок и автоматов. Но вскоре ещё одна трасса ударила в моторную часть «бюссинга», и он взорвался.

Дым и копоть всё сильнее заволакивали луг у дороги, опушку леса и молодые посадки ельника. Иванок заметил, как несколько человек выскочили из ёлочек, перебежали дорогу и укрылись в придорожном кювете. Тотчас там, в густой траве, затрепетало пламя.

Иванок не мог разглядеть пулемётчиков. Мешала высокая трава и дым, который всё плотнее и выше заполнял пространство между атакующими и оборонявшимися. Он выстрелил чуть выше пламегасителя и ещё два раза правее. Пулемёт замолчал. То ли попал, то ли пулемётчики меняли ленту. Через несколько секунд, которых только-только хватило бы на то, чтобы отвалить убитого от пулемёта и занять его место или вложить в приёмник конец новой ленты и передёрнуть ручку затвора, пулемёт снова заработал. И Иванок израсходовал всю обойму, стреляя по пламени и поверх него.

Наконец пулемёт замолчал. Попал или расчёт поменял позицию, понять было трудно.

Ветер начал заворачивать волной плотную пелену дыма и сносить её к лесу. И в это время, обходя горящие «бюссинги», на большой скорости вылетел средний танк. За ним огромной густой толпой, раздвигая ельник и поглощая его своим движением, из леса вывалила пехота…

Блиндаж оказался совершенно цел. Только у входа треснула стойка, подпиравшая поперечную балку накатника. В узкую щель, обработанную стругаными досками, пробивался свет и запах созревших трав. Бойница находилась низко, возле самой земли, вот почему Кондратий Герасимович с той стороны её и не заметил. К тому же и вход был завален, по всей вероятности, неплотно, и естественная циркуляция воздуха не давала деревянным частям этой военной постройки сгнить. Здесь даже не пахло плесенью.

– А ну-ка, Троха-Трофим, сходи, сруби траву, чтобы не мешала вентиляции.

Блиндаж был просторный. Дощатый стол, на нём телефонный аппарат с оборванными проводами. Провода они нашли в земле, когда разгребали вход. Два топчана с остатками посечённой мышами соломы. На топчане немецкая винтовка с треснутым прикладом и без затвора. Приклад стянут солдатским ремнём.

Когда Трофим убрал от окна-амбразуры траву, в блиндаже стало совсем светло. Потянуло сквознячком, отчего тёплый дух поля стал ещё гуще. Винтовку Кондратий Герасимович сразу поставил в угол.

Стены блиндажа были обшиты струганым тёсом. Не хватало только двери. Дверь была разбита и годилась только на дрова. Там, наверху, у входа зияла глубокая воронка. Или гаубичный снаряд, определил Кондратий Герасимович, или тяжёлый миномёт.