– И это вы считаете разумным и достаточным объяснением? Я им не удовлетворен.

– Чего вы хотите?

– По-прежнему любить и почитать Бога и святых, не забывать о духовной добродетели, защищать Церковь, обновлять старые храмы и строить новые.

– Я рад, что в лице Гуго Капета Церковь имеет такого надежного защитника и покровителя.

– Она может лишиться его, если вы по-прежнему будете упрямы. Вы роете Церкви могилу во Франции. Хотите, чтобы она отреклась от Бога и вернулась к язычеству?

– Вы забываетесь, Гуго! – повысил голос архиепископ. – Забыли, кому обязаны троном?

– Точно так же, как и вы забыли о том, кто убрал вашу голову из-под топора палача! Короткая же у вас память, ваше преосвященство, а ведь еще не прошло и года, как умер Людовик.

Архиепископ закряхтел, повел шеей. Разговор принимал нежелательный оборот, и он поморщился:

– Итак, ваше желание…

– Прежде всего, – не дал ему договорить Гуго, – сохранить наши с вами добрые отношения и не стать свидетелем того, как вас объявят врагом христианства.

– Как! Меня?! – вытаращил глаза Адальберон и левая бровь его задергалась. – Врагом христианства! В своем ли вы уме? Кто посмеет?..

– Глава Церкви, римский епископ, наместник Бога на земле…

– Папа!..

– И этот приговор станет вашим концом.

Адальберон, привстав было, вновь опустился на место:

– Чтобы вынести подобный вердикт, нужны серьезные аргументы. Кто собирается выдвинуть их против меня, вы или понтифик?

– Я! А затем и папа.

– Но на каком основании? В чем вы собираетесь меня обвинить?

– В том, что вы позволяете мусульманам вторгаться на земли христиан и грабить их, насаждая там свою веру.

– Вы с ума сошли! – побагровел архиепископ. – Кто дал вам право винить меня в этом? Какие у вас есть основания нападать на меня, обвиняя в пособничестве сарацинам?

– Вы не даете мне выступить против них, зная, что их флот стоит у берегов Готии и маркграф Борель всеми силами сдерживает их натиск, не давая им вторгнуться на земли христиан.

– Да, я слышал о стычках с мусульманами в этом регионе, но меня известили, будто серьезной опасности нет. Откуда у вас сведения о столь угрожающем положении дел?

– Из письма Бореля. Вот оно, – и король протянул пергамент.

Архиепископ трясущимися руками взял послание и, развернув его, стал жадно читать.

Письмо было полно отчаяния. Борель просил помощи у короля франков, выражая серьезное опасение, что если она не прибудет, то вся страна окажется захваченной ордами сарацин. Это поставит под угрозу существование христианства вообще, ибо с каждым днем прибывают все новые корабли, и с крепостных стен уже не видно моря, оно превратилось в сплошной ковер из разноцветных тюрбанов.

– Что же вы мне сразу не сказали! – воскликнул архиепископ, сворачивая пергамент. – Разве я запрещаю вам поход на мусульман, этих врагов истинной веры Христовой?

– Я не могу выступать в поход, пока мой сын не будет коронован. Почему вы отказали послам, которых я присылал к вам?

– Я сказал им, что этого делать нельзя. Я не могу короновать в один год двух королей.

– Тем не менее советуете мне выступать на помощь Борелю?

– Не только советую, но и приказываю именем Христа Спасителя, Бога нашего и святой Римской церкви! Нет для христианина долга выше, нежели защита христианства.

– Как же я могу выступить в поход, не обеспечив королевству тыл, не оставив вместо себя другого короля? Стрела и меч слепы, им нет дела до того, милит перед ними или король. Меня могут убить на войне, вам не приходило это в голову? Что будет тогда с королевством, кто станет во главе его? Кто сможет управлять армией, оставшейся без предводителя, если не короновать Роберта? Или вы забыли, что жив еще последний Каролинг? Быть может, вас устраивает перспектива увидеть на троне Карла Лотарингского, который по примеру своих родственников возобновит борьбу с империей? Но прежде он отрубит вам голову, ибо таково было последнее желание его племянника.

Адальберон, побледнев и сглотнув слюну, чувствуя, как запрыгала в нервном тике другая бровь, невольно провел рукой по горлу. То, что говорил Гуго, было не лишено здравого смысла, и это никак нельзя было сбрасывать со счетов! Он вспомнил императора Оттона. Схожая история. Отправившись на войну с сарацинами, тот умер от римской лихорадки. Маленькому Оттону, его сыну, едва исполнилось тогда только три года. Его тут же короновали. Но там законная власть и претендентов нет; а здесь?.. Капет только начал, так же и кончит, подними голову Карл. Кто посмеет противостоять Каролингу? Юный некоронованный Роберт, за которым никто не пойдет? А ведь у Карла есть сторонники на юге, архиепископу не раз указывали на это. У Роберта же останется только армия. Как монарх, он станет ее предводителем, и за королем пойдет она, а не за принцем, всего лишь сыном пока еще не понятого никем короля.

Что же до собственных планов, то с ними, вероятно, придется повременить. А намерения у Адальберона были вновь предательскими. Гуго на троне временно, так он решил, ни о какой новой династии и не помышляя, а мечтая в самом скором времени передать корону германскому императору, сместив Гуго и забыв о его сыне. Но карта выпала другая. Жив еще один Каролинг, которому ничего не стоит забыть присягу и стать врагом империи, как и его предшественники. Здесь и пригодятся Капетинги. Пусть столкнутся лбами два быка; от искр, высеченных их рогами, загорится костер, в пламени которого Адальберон, а за ним и империя погреют руки, ведь победившего, но порядком ослабевшего всегда легче растоптать. Так Адальберон и доложит Феофано, пусть та поразмыслит, а пока…

Архиепископ поднялся, сошел вниз, медленно миновав ступени, и стал напротив короля, вперив в него немигающие, слезящиеся уже от старости глаза.

– Считаю желание твое законным, Капет. В конце концов так поступали многие монархи, в частности последние Каролинги, обеспечивая незыблемость династии и будущее государства. Народ при этом твердо усвоит, что к старым временам возврата уже не будет. Не так ли?

И Адальберон довольно заулыбался. Потом прибавил:

– Что же касается двойного коронования, то Бог простит мне этот грех, ибо он во имя справедливости и во славу церкви Христовой.

– Давно бы так, ваше преосвященство, – промолвил Гуго. – Теперь я могу с легким сердцем отправляться рубить головы сыновьям пророка.

Архиепископу вспомнилась коронация Оттона на Рождество 983 года. И он сказал:

– Мы коронуем вашего сына в день Рождества Христова.

– Только так мне удастся закрепить престол за своими наследниками и не допустить новых перевыборов короля, – ответил Гуго.

25 декабря 987 года в присутствии всей знати королевства сын Гуго Капета Роберт был коронован архиепископом Адальбероном в Орлеане, в соборе Святого Креста.