миндальной начинкой. Тимофея больше нет в моей жизни. Сколько вырабатывается привычка? Гуглю. Двадцать один день. Осталось еще двадцать дней и десять часов.

Еще немного и я свободна. Оптимизм наше все. И это не я затягиваюсь его запахом, прижимая к лицу толстовку Лукашина.

Закупки занимают половину дня. Несколько часов ношусь по магазинам, подбирая заклепки, кожу и ремешки. Нагруженная, как ослик, усаживаюсь в маршрутку. Телефон надрывается, пока я освобождаю два пальца из кипы пакетов. Достаю из кармана абонент не ожидаем. Звонит тетя Ира, наша соседка по старому месту жительства. Прекрасная женщина подкармливала нас и я часто у них ночевала, когда вечеринки у матери достигали размаха деревенской свадьбы.

— Здравствуй, теть Ир, рада тебя слышать — говорю я искренне.

— Ритуль, девочка, как у тебя дела? — ее торопливая речь в трубку знакомо из детства, не светлого, но я улыбаюсь.

— Да хорошо все учеба, работа, устроилось.

— Умничка! А как Маша и Максим? — отважная троица, она так нас называла раньше. Переживала, как за родных, даже на собрания в школу ходила.

— Отлично, живут вместе, работают.

— Да что ты? Решился Максимка, он же еще в старших классах на Маню поглядывал. Ну дай бог, сладится — мне тепло от ее участия в нашей жизни — Риточка, я тебе вот по какому поводу. Ты бы приехала к матери, знаю что не хочешь, но она изменилась. Уже год не пьет. Скучает она по тебе. Надо бы вам встретиться и тебе легче будет. Ни к чему нести этот груз, через всю жизнь.

— Рада за нее. Если скучает, почему сама не звонит? Номер же есть — новость ворошит старые раны и будит во мне маленькую девочку, так мечтавшую о любви и материнской заботе.

— Боится она, меня попросила. Со стыда она сгорает. Рит, приезжай сама посмотри. Поговорите хоть. Ну ради меня, Рита, пожалуйста — молебные нотки в голосе не оставляют равнодушной.

— Ладно, теть Ира, я завтра приеду — говорю я и отключаюсь.

Взаимоотношения дочки — матери безвозвратно потеряны, их не существовало. Восстанавливать нечего. Но есть момент принятия себя. Я везде была чужой, стеснялась своего прошлого. Лепила новую Я, на старую модель. И все осыпалось, оставляя внутри ту же боль и отторжение. А я хочу двигаться дальше.

Возможно увидев обычную женщину, на месте пьяницы. Я смогу, больше не бояться, стать такой же. С ужасным детством за спиной, но будущее ведь может быть другим. И я смогу перекрыть фото матери в моей памяти, на другое, нормальное. Без грязи и одутловатости от вечного похмелья.

На следующий день к полудню, автобус привозит меня на автостанцию. Наш дом на другом конце города.

Маленький городок в основном частный сектор. Вспоминаю, как три детских души рвались прочь из этого места наполненного горечью, три года назад. Не так много, но будто другая жизнь. Я больше этому не соответствую. Вижу, знакомые лица, с кем-то здороваюсь, меня не узнают. Да это и не нужно.

С замешательством смотрю на нашу калитку. Раньше ободранная, болталась на одной петле. Теперь же покрашена и плотно заперта. Дергаю ручку, она со скрипом поддается.

Ухоженный двор, цветник и посаженый огород. Дом побелен. Старый, но в чистоте. Мне это не знакомо. На месте выбитых стекол, пластиковые окна.

С опаской и волнением подхожу к двери. Три коротких удара.

— Кто там? — дверь распахивается

Моргаю, прогоняя слезы. Женщина на пороге так похожа на мою маму, на ту о которой я мечтала в детстве.

Простые русые волосы убраны в пучок крабом. Цветастый халат. Свежее лицо без косметики. Голубые глаза как у меня. От нее пахнет едой и уютом. Теплом. И домом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Все сжимается, как же я хотела этого тогда. Почему не было?

Она хватается за сердце.

— Рита, девочка моя — шепчет — Ты приехала. Доченька моя, прости меня, я так виновата — захлебывается рыданиями.

А я стою и боюсь пошевелиться, комок в горле разрастается, мешая дышать. Так и стоим. Она ревет белугой, цепляясь за мои руки и я в немом шоке.

— Ты изменилась — только и могу выдавить из себя.

Мать падает на колени, моля о прощении, целуя мои ноги. А я ничего не могу сделать, стою истуканом. Такая буря внутри рождается. Крутит ураганом в воронке из обид воспоминаний и непонимания. Что же могло заставить выплыть из пьяного тумана, если ребенок не смог.

— Вставай — поднимаю ее за плечи

— Ты простишь меня? — растирает слезы по лицу — Доченька моя, родная моя.

— Я может быть. А вот твоя маленькая дочь, никогда уже не простит. Ее нет больше. Поздно спохватилась — не знаю, как удается выговаривать равнодушно. Орать хочется, обвинять, все высказать.

Она как то успокаивается, говорит понимающе:

— Я знаю, Рита, мне до конца жизни на себе это нести. Ты приехала, а это уже слишком много для меня. Проходи, пожалуйста, я тебя покормлю, с мужем познакомлю. Поговорим немного.

Я киваю. Рассматриваю кухню. Простая, уютная. Пирожки, кастрюлька с супом. Белые занавески, пестрая клеенка. Такой саднящей печалью охватывает. Я хотела так жить с ней. Не много. Вот так, как сейчас.

Мать суетится, накладывая еду. Рассказывает, что пить бросила год назад, ее тогда еле откачали.

Поняла, что конец близко и жить захотела. Через полгода сошлась с Ильей, бывший военный, вдовец, старше ее на десять лет. Дом починили. Окна поставили, сейчас кредит выплачивают. Устроилась в магазин неподалеку. Муж на складе грузчиком. Счастливая семейная жизнь. Простая, хорошая.

Через час пришел Илья. Серьезный мужчина приятный. Видно по выправке что военный. Мать замельтешила представляя нас друг другу.

— Тома, присядь, от твоей суеты только хуже — угомонил он. Она присела, складывая трясущимися руками полотенце.

— Спасибо, Рита, что приехала. Я все знаю, ты дай матери время, не гони ее. Обеим на пользу пойдет

— я слушаю и слышу, все что он говорит. Но до осознания еще далеко, просто принимаю к сведенью.

— Ладно, спасибо за гостеприимство, я пойду, автобус скоро

— А может завтра, переночуешь у нас — спохватилась мама.

Отрицательно мотаю головой. Уже на выходе

— Риточка, мне ничего не нужно, я только звонить буду. Можно?

— Звони, я отвечу.

Так и прощаемся. Я возвращаюсь домой. чтобы понять как дальше, нужно время. Нам обеим. Прошлого не вернуть. Близкими мы уже не станем. Но общаться я буду. Как с далекой родственницей. По праздникам.

Пока еду, звоню своей семье Маше и Максиму. За поздним ужином внимательно выслушивают мои излияния. Их поддержка сейчас