Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Твоя птица сдыхает! — крикнул Бёртон.
— Нам не следует так сильно их гнать! — прокричал в ответ Суинберн. — Признаю поражение: ты выиграл — сбавляй скорость!
Они расслабились и полетели медленнее, скоро их догнал Спенсер. Солнце уже лениво катилось за край неба, когда впереди появилась Долина Итчен; золотой свет играл на зеленых пастбищах, тени стали длинными и темно-синими. Бёртон опередил друзей, снизился и пролетел над полями и крышами Бишоп-Саттона. Долетев до Алресфорда,[69]они повернули на юго-запад, миновали высокие изгороди и заливные луга и вскоре добрались до поместья Тичборнов.
Сделав круг над озером, окруженным ивами, все трое высвободили аварийные ремни. Отцепившихся воздушных змеев ветер отнес на восток, и скоро они коснулись травы. Лебеди забили крыльями, перелетели через ивы и сели на воду, громко брызгаясь и трубя от удовольствия. Довольные, они плавали и сквозь ветви, склонившиеся к воде, глядели на людей, которые, выбравшись из деревянно-полотняных кабин, доставали свои дорожные сумки.
— Очень сомнительное удовольствие приземляться на этих чертовых штуках! — заметил Спенсер.
— Зато какое волнующее! — отпарировал Суинберн.
— Верно, дорогуша, вот здесь ты прав, — согласился философ. — Пойду распрягу лебедей.
Пока Спенсер занимался лебедями, Бёртон и Суинберн разобрали и сложили воздушных змеев. В это время к ним подошел человек, одетый во фланелевый охотничий сюртук и мешковатые вельветовые штаны; на сгибе его локтя висела двустволка. Короткие темные волосы, обвисшие усы и смуглая кожа делали его похожим на королевского агента, хотя он был ниже ростом и выражение его лица не было столь мрачным.
— Что здесь происходит? — полюбопытствовал он.
— Добрый день, сэр. Не беспокойтесь, нас ждут: я капитан Бёртон.
— Ах да, сэр, извините, сэр. Полковник Лашингтон предупредил меня о вашем приезде. Я Гилфойл, смотритель парка.
— Рад видеть вас, мистер Гилфойл. Не возражаете, если мы оставим наших лебедей на озере?
— Конечно, сэр. Там для них полно еды.
К ним подошел Спенсер, и Бёртон представил его:
— Это мистер Спенсер, тоже смотритель — но лебедей. Время от времени ему понадобится их навещать.
— Очень хорошо, сэр, — ответил Гилфойл, приветливо приподнимая шляпу. — Вас ждут в доме, джентльмены: я покажу дорогу. Воздушных змеев вы можете оставить здесь: я найду им надежное место.
— Спасибо.
Вслед за смотрителем они пошли по полого поднимавшемуся газону, который вывел их к задней стене дома, затем обогнули обвитое плющом здание и вышли к главному входу. Пшеничные поля тянулись прямо от дороги до подножия низкого холма.
— Это и есть знаменитые Карачки, — заметил Гилфойл.
— Карачки?
— Поля, которые старуха Мабелла Тичборн обползла на карачках, чтобы установить размер Дара. Вы знаете легенду?
— Да. Бисмалла! Вот это расстояние! Неудивительно, что она умерла!
— Верно, сэр, и неудивительно, что сначала она прокляла это место!
Гилфойл кивнул, прощаясь, и уже собирался уйти, но остановился и придушенно кашлянул.
— Что-нибудь еще? — осведомился Бёртон.
Смотритель снял шляпу и нервно покрутил ее в руках.
— Да, сэр, то есть… ну… я хочу сказать…
— Говорите смело.
— Пожалуйста, джентльмены, будьте осторожнее ночью. Оставайтесь в ваших комнатах. Это всё. Просто не выходите оттуда.
Он повернулся и быстро ушел, не оглядываясь.
— Как необычно! — воскликнул Суинберн.
— Да, весьма странно, — согласился Бёртон. — Пойдемте, нам надо представиться.
Портик из четырех белых тосканских колонн обрамлял вход в большое здание. Гости Тичборн-хауса поднялись по лестнице, миновали колонны и подошли к парадной двери. Суинберн дернул за шнурок колокольчика — тот остался у него в руке.
— Хм-м… Похоже, сломалась пружина! — проворчал он, взялся за медный дверной молоток и стукнул. Примерно через минуту дверь открылась и их приветствовал маленький седоволосый ямаец с приятным лицом: это был Эндрю Богль, дворецкий.
— Сэр Ричард Бёртон и его спутники желают видеть полковника Лашингтона, — объявил королевский агент.
— Да, сэр. Пожалуйста, входите. Прошу вас подождать в приемной, а я сообщу полковнику о вашем приезде.
Слуга проводил их в роскошную комнату и ушел. Через несколько минут к ним присоединился высокий безукоризненно одетый джентльмен: военная выправка, загар от постоянного пребывания на открытом воздухе, очень короткие седеющие волосы, на вид немного за шестьдесят. Его бакенбарды отличались экстравагантностью: узкие вверху, они расширялись книзу, при этом их тщательно навощенные кончики высились над широкими плечами.
— Добрый день, — пролаял он. — Или вечер. Впрочем, не важно. Меня зовут полковник Франклин Лашингтон. Просто Лашингтон — тоже подойдет. Формальности не требуются. Можно полковник, если угодно. Рад видеть вас, сэр Ричард: Генри Арунделл очень вас хвалил. Вы ведь сэр Ричард Бёртон, верно? Я не ошибся?
— Да, сэр, не ошиблись. Я Бёртон.
Они пожали друг другу руки, и Бёртон представил своих товарищей. Договорившись о комнате для Спенсера — «под ступеньками», вместе со слугами, куда Богль и увел Спенсера, — Бёртон и Суинберн вслед за Лашингтоном отправились в библиотеку. Там они уселись в кресла с высокими спинками, получили обязательные бренди с сигарами и перешли к делу.
— Сэр Альфред присоединится к нам за ужином, — сообщил Лашингтон. — Или не присоединится. Тут уж давайте без обиняков: в последние дни он ведет себя очень странно и нелогично; разумеется, прошу вас хранить это в тайне. Он не всегда в полном разуме: какое-то нервное расстройство, я полагаю.
— Возможно, причина — появление его старшего брата? — предположил Бёртон.
— Полностью с вами согласен. В любом случае, это исключительно моя теория. И, должен предупредить вас, он непременно расскажет совершенно невероятную историю о призраке.
— Призрак? Вот как! — воскликнул Бёртон, потрясенный еще одним совпадением. Сперва Брандльуид, а теперь и Тичборн!
— Абсолютная чушь, конечно, — добавил Лашингтон. — Хотя, кто знает… Я слышал, что сейчас в Лондоне очень модно столоверчение, так что в этой чепухе, жизни после смерти, может, что-то и есть. Правда, лично я думаю иначе. Вы когда-нибудь бывали на их сеансах? Я — нет. Не вижу необходимости.
Бёртон наклонился вперед:
— А вы сами что-нибудь видели?