Ну зачем, зачем, зачем я послушалась Лерку и надела это чертово сари?! Видите ли, в Лондоне все так ходят. Что-то я, кроме себя, таких оригиналов вокруг не наблюдаю. За соседним столиком сидят три девушки в скромных джинсах и разноцветных свитерках с воротниками «поло». За столом у окна скучает женщина в черном платье и леопардовых сапожках. И все они косятся на мое одеяние со смесью любопытства и брезгливости.

— Саша, вы любите Индию? — как назло спросил он. — Вы, видимо, буддистка?

— Скорее пофигистка, — улыбнулась я, — если это не одно и то же. Нет, Алан, если вы хотите знать правду о моем костюме, то мне его впарила подруга. Она почему-то уверена, что в этом сезоне сари — самый писк. А у меня не хватило духа с нею спорить.

— А тебе вообще-то идет, — немного замешкавшись, он продемонстрировал чудеса британского такта, — в любом случае я рад. А то я уж решил, что ты из этих… эзотериков-неадекватов.

— Кого-кого? — я набросилась на яблочный пирог. Надо же, я знакома с ним всего пять минут, а ему уже вздумалось завести со мной теософскую беседу. А мне-то, дуре набитой, всегда казалось, что такие разговорчики относятся к подвиду посткоитальных. Ну, вы понимаете, лежат себе двое в пахнущей свежим потом измятой постельке, их лица еще сохраняют выражение бессмысленного блаженства, однако мозг уже работает трезво. Самое время расслабленно поговорить о вечном.

— Просто я недолюбливаю людей, которые слепо следуют моде, — с улыбкой объяснил этот волшебный мужчина, — вот вошла в моду увлеченность Востоком, и все кинулись медитировать и жечь ароматические палочки. Появилась Кейт Мосс, и все уселись на строжайшую диету. Кстати, у тебя все губы в крошках… А ты сразу показалась мне… живой.

— Я? — удивилась я, стирая вместе с крошками и тщательно наложенную помаду. — И почему же?

— По совокупности причин, — мягко улыбнулся Алан, который с каждой минутой нравился мне все больше и больше, — в анкете ты написала, что любишь пиццу… И потом, письмо про татуировку… Ты непременно должна мне ее показать. И ты носишь сари, чтобы не обидеть подружку… Что я еще о тебе не знаю?

Я пожала плечами.

— Тебе все рассказывать, с самого рождения?

— Про детские комплексы можно умолчать, — рассмеялся Алан, — просто хочется побольше о тебе узнать.

Я вкратце рассказала о себе, стараясь хоть немножко приукрасить серую обыденность. Честное слово, я почти не соврала. Ну а то, что ляпнула, будто бы я несколько лет работала манекенщицей, и сам Джон Гальяно умолял меня стать рекламным лицом его бренда — так это он все равно никак не сможет проверить. Равно как и то, что я была помолвлена с арабским миллионером, который подарил мне трехпалубную яхту, но ее, к несчастью, угнали пираты. Я уже хотела было, интимно понизив голос, поведать ему, что на самом деле являюсь прямым потомком царской ветки Романовых, но в последний момент что-то меня остановило.

— Какая у тебя жизнь интересная, — вежливо улыбнулся он, — у меня все куда скучнее.

А вот он был не из любителей приврать. Ничего сверхъестественного в его повествовании я не углядела. Учился в Итоне, затем в Оксфорде — впрочем, таков путь большинства британских юношей из хороших семей. В данный момент занимается поставками сыра из Франции в элитные магазины Лондона. Также играет на бирже и иногда спонсирует культурные мероприятия.

— Кстати, ты уже ознакомилась с культурной жизнью Лондона? — спросил он.

У меня упало сердце — вот сейчас он пригласит меня на премьеру в оперный театр, и я пойму, что первое впечатление оказалось ошибочным и на самом деле ничего общего между нами нет.

Я давно заметила, что многие люди отчего-то кичатся своей обманчивой приближенностью к миру искусства. Исправно ходят на балет и потом с восторгом рассказывают об этом знакомым. Слушают оперу, следят за театральными премьерами, на выставки ходят. Самые маниакальные еще и абонемент на все концерты консерватории приобретают, чтобы, если кто-то вдруг сжалится и пригласит их на пиццу, снобским голосом ответить, закатив при этом глаза: сегодня, мол, не могу, слушаю Рахманинова. Притом добрая половина из них скучно считает лысины в партере, потому что на самом деле классическая музыка им до лампочки. Наверное, им кажется, что таким хобби они смогут ненарочито подчеркнуть тонкость своей натуры.

Когда-то и я иногда этим грешила. Конечно, самой бы мне и в голову не пришло за свои кровные приобрести билеты в оперный театр, однако если туда приглашал меня симпатичный мужчина, я послушно охала, ахала и нежно шептала, что нет ничего прекраснее классики. Но ни к чему хорошему это не приводило. Рано или поздно обман раскрывался, и мои кавалеры были разочарованы еще больше, чем если бы я с самого начала призналась, что из искусства я увлекаюсь только модой, современной фотографией и избранными кинопремьерами.

Так что притворяться мне больше не хотелось, и если он сейчас скажет, что хочет пригласить меня в Национальный музей, то я…

— Саша, а как насчет того, чтобы я показал вам ночную жизнь города? — подмигнул Алан.

— Что? — немного растерялась я.

— Вы же знаете, что Лондон — это одна из клубных столиц мира. Вот я и предлагаю сходить в самый модный местный клуб.

— Я… Даже не знаю… А ты это серьезно? — на всякий случай уточнила я.

— Естественно. Но если ты предпочитаешь более спокойную жизнь, то можем завтра сходить на балет.

— Нет!! — пожалуй, слишком громко рявкнула я. — Нет уж, клуб так клуб. А когда идем?

— Сегодня. Зачем же откладывать? Только вот… — он опустил глаза, — только вот, не могла бы ты не одевать в этот клуб свое любимое сари? Боюсь, охранники юмора твоей подруги не оценят.

* * *

Вечером мы отправились в «Чайнауайт», один из самых модных ночных клубов Лондона. Признаться, когда я увидела собравшуюся перед входом толпу, сплошь состоящую из девушек модельной внешности и молодых людей в дизайнерских джинсах, я оробела, как самонадеянная провинциальная Золушка, впервые вкусившая столичного снобизма. Подумать только, всех этих людей не пропускали внутрь секьюрити — два дюжих мулата в одинаковых черных костюмах. Да в Москве перед любым из этих нарядных пижонов распахнулись бы двери самой элитной дискотеки, и подобострастный менеджер лично угостил бы их халявным шампанским! Все они были молодыми, красивыми, дорого одетыми и выверенно шикарными.

Охранниками верховодила девушка-администратор — сногсшибательная блондинка в красном мини-платье с черной папкой в руке. В папке был гостевой список — фамилии счастливчиков, которым повезет этой ночью оказаться внутри вожделенного заведения.

— Что в этом клубе особенного? — спросила я у Алана.

— Здесь бывают все, — пожал плечами он, — в Лондоне люди делают место. Стоит где-нибудь появиться поп-звездочке или чете аристократов, как заведение мгновенно приобретает статус модного.

— А нас точно пропустят? — обеспокоенно поинтересовалась я. Мгновенно освоившись в непростой лондонской моде, я отправилась в клуб в босоножках, состоящих из трех золотых ремешков и Леркиной шубке из искусственного меха. С непривычки пальцы ног посинели и одеревенели от холода, все же на дворе был март. Но я заметила, что местным девушкам на погодные перипетии наплевать, был бы повод обнажиться. И вот теперь мне вовсе не хотелось заработать воспаление придатков в очереди перед ночным клубом.