Однако, как обнаружили ученые в 1957 году, человеческий организм обладает дополнительным средством защиты, чем-то вроде естественного антибиотика, который уничтожает вирусы, причем не только гриппа, но и других болезней. Этот протеин, получивший название интерферона, тоже выделяется белыми кровяными тельцами. Он вырывает клетки из-под контроля вирусов и заставляет их вырабатывать ряд белков, встающих на пути проникновения вирусов внутрь. Важнейшим из таких белков является фосфокиназа в РНК, которая не позволяет вирусам использовать РНК в качестве генетического материала для размножения.

Хултин внимательно следил за прогрессом науки в этой области, обращая особое внимание на пандемии гриппа и на уязвимость для них организмов людей.

Масштабная пандемия разразилась, как уже было упомянуто, в 1946 году, когда впервые у врачей появилась противогриппозная вакцина. Проблема же заключалась в том, что разработали ее на основе штамма гриппа предыдущего года и резкие изменения в генетической структуре нового вируса застали ученых врасплох – они уже ввели вакцину людям, когда выяснилось, что она неэффективна. Затем последовала пандемия 1957 года – так называемый азиатский грипп, зародившийся в Китае и распространившийся по всему миру. И снова вакцина оказалась против него бессильна. В 1968 году, когда наступила очередь еще одного выходца из Азии – гонконгского гриппа, – изготовители вакцины встретили его во всеоружии, но население США почти полностью само уклонилось от вакцинации. И хотя ни одна из этих эпидемий и близко не могла сравниться по смертоносности с гриппом 1918 года, Хултин поневоле беспокоился. Если бы только ученые располагали образцом того вируса, они могли бы заранее заготовить нужное количество вакцины и провести широкую пропагандистскую кампанию, объясняя людям важность приобретения иммунитета. В таком случае, рассуждал Хултин, случись ему когда-либо вернуться, грипп 1918 года не стал бы больше гуманитарной катастрофой.

После пандемии 1957 года мысли Хултина вновь обратились к Аляске. Когда же разразился грипп 1968 года, он даже попытался связаться с учеными из Университета Беркли в Калифорнии. «Быть может, мне стоит вернуться и попытаться найти другие уцелевшие тела жертв?» – подумал он и выступил с таким предложением. Но его запросы остались без ответа, и он просто стал ждать того момента, когда наука достигнет стадии, при которой станет необходимым его повторное путешествие в Бревиг в поисках уцелевшего вируса гриппа 1918 года. «Я знал, что рано или поздно, но до этого дойдет».

В среду 4 февраля 1976 года 18-летний рядовой Дэвид Льюис почувствовал жар и ломоту. Из носа текло, голова болела, его бил озноб. Он доложил, что болен, и ему приказали улечься в постель. Целый день он пролежал в горячечном состоянии, то засыпая, то бодрствуя, но воспринимая действительность, как сквозь сон. Однако ближе к вечеру он усилием воли заставил себя подняться. Льюис был новобранцем в Форт-Диксе – военном лагере, расположенном среди поросших редкими соснами пустошей Нью-Джерси. В ту ночь его подразделению предстоял марш-бросок на пять миль, и он был преисполнен решимости ни в чем не отставать от товарищей.

Но, продвигаясь вместе со всеми вперед, он чувствовал себя все хуже и хуже. Стало трудно дышать. С какой бы силой он ни втягивал в легкие воздух, его туда попадало недостаточно. Потом он упал, был доставлен в госпиталь, где через несколько часов умер. Диагноз: инфлюэнца, осложненная пневмонией.

Первой реакцией на эту новость в Форт-Диксе стали шок и недоверие к диагнозу. Ведь Льюис был еще очень юным, здоровым, без малейших признаков каких-либо хронических заболеваний, и он находился в прекрасной физической форме. Но уже через несколько дней армейских врачей Форт-Дикса и экспертов общественного здравоохранения поджидал еще один сюрприз, заставивший их всерьез задуматься, была ли смерть Льюиса всего лишь трагической случайностью или стала предзнаменованием чего-то зловещего. Неужели случилось немыслимое? – задавались вопросом они. Неужели гибель рядового стала первым признаком возвращения гриппа 1918 года?

Вообще говоря, вспышка заболеваемости среди личного состава лагеря в Форт-Диксе была отмечена месяцем ранее. Несколько человек слегли с высокой температурой и ознобом, но большинство просто перенесли легкое недомогание и насморк на ногах.

Вот и полковник Джозеф Бартли, отвечавший в ФортДиксе за меры медицинской профилактики, не особенно встревожился. Он пребывал в уверенности, что солдаты подхватили аденовирусную инфекцию – легкую разновидность вирусов, вызывающих обычную простуду, при которой проявляются лишь незначительные симптомы, сходные с гриппом. Когда же доктор Мартин Голдфилд, заместитель руководителя отдела общественного здравоохранения штата Нью-Джерси, высказал свою точку зрения, предполагавшую эпидемию гриппа среди военнослужащих Форт-Дикса, Бартли был настолько уверен в своей правоте, что заключил с коллегой пари. Чтобы выиграть его и доказать свою правоту, 29 января он взял образцы из полости рта у больных солдат и отправил в лабораторию на анализ.

Вот так с обычного пари при одном умершем солдате началась эпопея, которую можно рассматривать двояко: либо как генеральную репетицию крупного кризиса в здравоохранении, которого так и не случилось, либо как один из самых громких медицинских скандалов в истории США. Но этот эпизод служит для врачей скорее предупреждением, нежели уроком – ничего в будущем не предпринимать слишком срочно. Потому что даже сейчас, спустя многие годы, остается не до конца ясным, была ли у медиков альтернатива в их действиях, как и вероятность, что, случись ситуации повториться, они приняли бы теперь радикально иные решения. В этой истории столько нюансов и тонкостей, что в ней трудно все разложить по полочкам. В одном нет сомнений: это оказалось проверкой в общенациональном масштабе, результаты которой многие восприняли как абсолютный кошмар с точки зрения паблисити.

Дело о свином гриппе наглядно показало, во что превращается недостаток познаний в сочетании с реальными страхами, попадая под влияние политических сил, трансформируясь в мнения, не подкрепленные научными данными, и высказывания, основанные в большей степени на вымыслах, чем на фактах. И в конечном счете это стало демонстрацией свойственной средствам массовой информации способности превращать цепочку случайных совпадений в логически построенную версию, способную вызвать у населения панику. И от самого своего начала в Нью-Джерси до постепенно затухавшего окончания в залах судов по всей стране эта история проиллюстрировала всю мощь одного только образа, ужасающего воспоминания о гриппе 1918 года, который, казалось, восстал из могилы подобно призраку.

Когда Бартли бился об заклад с Голдфилдом, у него были свои причины считать болезнь в Форт-Диксе не более чем аденовирусом. Военнослужащие в Форт-Миде, штат Мэриленд, лагере, расположенном всего в паре часов езды, тоже страдали от схожего набора симптомов – озноба, повышенной температуры, насморка. И когда врачи из того лагеря послали образцы на лабораторный анализ, ответ пришел успокаивающий: аденовирусная инфекция. И не было бы ничего удивительного, если бы такой же недуг, вспышки которого наблюдаются каждой зимой, распространился и в Форт-Диксе тоже.

Зима 1975/76 года вообще выдалась суровой. Холода заставляли даже самых закаленных людей по большей части находиться в помещениях. Посеревшие сугробы смерзшегося снега обрамляли стоянки для машин и лежали по обочинам дорог. И повсюду – в автобусах, в вагонах метро, в школьных классах и в конторах – люди кашляли и чихали.