Маленький, простой, скромный журналист Артем Карасев храбро встал на пути беззастенчивого криминала, раскрыл народу глаза и в итоге пал жертвой кровавого насилия. «Мы с тобой, Артем! – скандируют сотни новоблудцев. – Спасибо, Артем! Ты наш народный герой, ты проливаешь за нас свою кровь!»

Так, стоп, желательно обойтись без крови. С другой стороны, без крови неубедительно и могут не поверить. Значит, кровь пролить придется. Но немного. Хотя бы просто обозначить. Как бы пролить.

Плачущие девушки, стоящие в очереди у дверей палаты, апельсины в пакетах, цветы, письма… Да, без крови нехорошо.

Но, блин, больно ведь! Тихо, тихо, надо не суетясь все обдумать, все рассчитать, разложить по полочкам.

Артем приготовил чистый лист. Достал подборку материалов о громких покушениях и нападениях на журналистов, медицинскую энциклопедию и справочник стрелкового оружия.

Взрыв отпадает сразу. Хотя было бы красиво. Журналист получает посылку от неизвестного, но адская машинка не срабатывает по причине технической неувязки. При вскрытии присутствуют посторонние, могущие впоследствии подтвердить факт покушения. Красиво, но нет крови. Чтобы была кровь, нужен взрыв, а взрыв штука такая – чуть не рассчитаешь с зарядом, и мозги прилипнут к редакционным стенам. Все, отбой, забыли. Не надо нам такой дешевой популярности.

А вот… Журналист избит неизвестными в подъезде собственного дома. Пиная героя по лицу, неизвестные кричат: «Получай, борец с мафией, за свои смелые выступления! Больше ты не будешь писать про то, как у нас воруют». Неизвестные кричат, случайные свидетели слышат. Потом рассказывают, что преступники глумились над беззащитной жертвой исключительно по идейным мотивам, а не по каким-то там пьяно-бытовым.

Все, в общем, прекрасно, но жаль лицо. Ведь пинают-то обычно по морде. Можно, конечно, воспользоваться услугами гримера, но где гарантия, что гример не проболтается? Да и отсвечивать на газетных фото и телеэкране с заплывшими фарами или опухшим носярой как-то не эстетично. Тоже нам герой, не смог лицо отстоять. Герой с бланшем вызывает не уважение, а брезгливость. Настучали по «репе» – сиди и не вякай. Лечись лекарствами.

Артем посмотрелся в зеркало и критически покачал головой. Представил, как на улице каждый встречный будет тыкать в него пальцем и шептать – во, это тот самый писака, которому выписали… Нет, для него, человека тонкой душевной организации, такой вариант неприемлем. Имидж должен иметь чистое, красивое лицо. Как, к примеру, у мальчиков из группы «Нас-нас».

Однако хватит сочинять велосипед. К черту свежее решение. Старое не значит плохое.

…Простреленный навылет пулей заказного киллера, журналист упал на холодный асфальт, прижимая к сердцу последний номер «Вечернего Новоблудска» со своей разоблачающей мафию статьей. Благодаря мужеству и профессионализму врачей жизнь репортера вне опасности… Милиция ищет убийцу, возбуждено уголовное дело… Очередной акт насилия по отношению к работникам средств массовой информации. Доколе? Мы спрашиваем – доколе?..

Перед покушением звонки редактору: «Если ваш писака не бросит писать, то мы его самого спишем. Пальцы поотрубаем. На руках и ногах. Пусть рассказывает, как в полях колосится золотая рожь. Еще одна не правильная статейка, и его следующий репортаж будет посвящен мемориальному кладбищу. Мы правду не любим и другим не дадим. Точка. Мафия».

Но Артем лишь небрежно улыбнется: «Я провожу одно частное расследование, угрозы неизбежны, но я не боюсь, это они пусть боятся меня».

Звонки продолжаются с неделю, и к ним привыкают, как к предвыборным речам. Артем едет на тайную встречу с осведомителем-агентом, но не доезжает. Во дворе среди бела дня в него стреляют. Пуля попадает в мягкие ткани, не задевая жизненно важных органов. Повезло. Судьба.

Фото раненого журналиста на больничной койке. Интервью для центральных газет, для первых каналов телевидения. Комментарий мэра города, обещания начальника милиции найти изуверов-убийц. Мужественный журналист не сломлен, он продолжит борьбу. За ним правда-матка.

От удовольствия Артем почесал перхотистую голову. Профессионалами не рождаются, ими умирают.

Он скинул рубашку и придирчиво осмотрел тощий, вспотевший от напряжения торс. Черт, маловато мягких тканей. Куда стрелять-то? Надо бы пивка с месяцок попить, говорят, способствует жирообразованию. Завтра же начну. Какой части вашего тела не помешает дополнительный объем?

Репортер оттянул кожу на груди. В принципе можно сюда, но докторишки заподозрят неладное, а никаких сомнений быть не должно. На карту поставлена честь.

Артем перелистал подшивки. Да, стреляют в нашего брата, стреляют. Что делать, на всех не угодишь.

Насчет стрелка надо, кстати, подумать, и о месте покушения тоже. Чтобы стрелялось стрелку спокойно, как в тире. Точно и аккуратно, а то промажет еще чего доброго, киллер хренов.

Журналист отрыл в кипе бумаг, сваленных на столе, взлохмаченный блокнот и принялся искать телефон одного старинного приятеля по школьной скамье, которому можно было поручить такое ответственное дело, как стрельба по стоящему кабану. В школе приятель не выползал из тира, любил это дело и, вполне возможно, пронес любовь через всю жизнь. Сейчас он, кажется, сидел без работы и искал применение своим невостребованным талантам. За пару сотен согласится. А может, даже за одну…

Мысли прервал звонок телефона.

– Алло.

– Слышь ты, козел, ты когда, журналистская морда, «бабки» вернешь? Надоело, знаешь, братан, ждать. Короче, пугало, если через неделю «бабок» не будет, вместо клюва вставим авторучку. Понял?

Артему стало грустно и противно. Услышав гудки, он положил трубку и взял сигарету.

«Вот! А говорят, журналистам не угрожают. Еще как угрожают. Покруче, чем банкирам. „Бабки“, „бабки“… Ну подумаешь, занял. Верну же. Два года ждали, могут еще подождать. Приспичило им. Нет у меня сейчас „бабок“, нет».

Артем тяжело вздохнул и пошел в ларек за пивом.

* * *

– Ну?!

– Во!

– Иди ты?!

– Ну!

Диалог означал следующее – Виригин расколол Вентилятора. Илья ворвался в плаховский кабинет, с ходу приложился к пивной бутылке и, захлебываясь пеной, пробулькал:

– Наш он, старик, наш!

Игорь от радости хлопнул ладонью по столу. В цвет, бляха, в цвет!

Когда Анохина привезли в отдел, Виригин решил использовать метод «момента истины»: «Дайте мне его, дайте! Сейчас он узнает, что такое закон гор! Только сделайте телевизор погромче! Ошибки надо не исправлять! Их надо смывать! Кровью!»

И остались они наедине… На часок.

– Рассказывай! – Плахов был возбужден не меньше Ильи.

– Я расколол его, Игорюха! Ты сечешь, старый?! Рас-ко-лол!

По довольной физиономии Виригина можно было сказать, что сейчас он самый счастливый человек на свете, страдания на берегу Блуды казались далекими и призрачными.