Думая обо всем этом, я неожиданно расплакался и, широко открыв рот, часто задышал, чтобы слезы не перешли в громкие рыдания… Вот что произошло — ничтожный восемнадцатилетний, лишенный опыта, необходимого, чтобы обладать силой, которая позволила бы ощущать душу другого человека, с помощью обильно лившихся слез пытался проникнуть в суть явлений. Продолжая лить слезы, я мечтал о том, чтобы спуститься вниз и поплакаться Мори. Мори, Мори (а поскольку произошло наше превращение — папочка Мори!), открой мне, в чем состоит твоя миссия! Ради чего ты превратился? Не хочешь поведать мне тайну возложенной на тебя миссии — не надо. Я лягу костьми, чтобы выполнить любой твой приказ. Мори, Мори, папочка Мори! Ты меня слышишь?

Стараясь унять припадок фанатизма и сентиментальности, я не мог усидеть на кровати. Подобное стремление к движению — по-французски это звучит «une force quiva» — толкало меня на необдуманные действия, я просто места себе не находил. Неужели, достигнув и впервые в жизни половой зрелости, я точно так же перебарывал себя? Я думаю, это была подготовка к предстоящим жизненным экзаменам. Может быть, в свои первые восемнадцать лет я как человек был совершеннее, чем во вторые? Значит, нынешний я ниже качеством? Ха-ха.

Кончилось все это тем, что я по привычке, оставшейся с тех пор, когда превращение еще не произошло, стремительно сбежал вниз — в гостиной Мори и студентка с грустными лицами просматривали разложенные на полу газеты.

— Читаете утренние выпуски? Думаю, в них еще не успели поместить сообщения о вчерашних событиях, — сказал я с видом знатока, нарушая их уединение.

— Вечерние! — отрезала девушка.

Мори, чисто выбритый, отчего он выглядел уверенно и в то же время привлекательно — его лицо было совсем не похоже, как мне вспоминается, на мое, и в зрелом возрасте напоминавшее детское, — без улыбки, даже, скорее, печально, протянул мне одну из газет. Следовало признать, что в отличие от студентки Мори проявил объективное беспристрастие. Чуть не закричав: «Покажи, покажи!» — я подбежал к Мори и Саёко.

4

Я увидел четыре разные газеты — хотя было уже далеко за полдень, для вечернего выпуска еще рано. Кроме того, мы получали всего лишь одну газету. Значит, не дожидаясь, пока ее принесут, они сходили в газетный киоск к железнодорожной станции. Мори и Саёко в соответствии со своим восприятием происходящего, переоценив происшедший вчера вечером инцидент, наверно, были убеждены, что все газеты будут полны им. Ха-ха, смешно!

Я предполагал, что можно рассчитывать лишь на небольшую заметку. Но не стал высмеивать серьезность, с какой они анализировали все сообщения — зачем им знать мое мнение? Сообщения были трех видов, и напечатаны они были очень убористо. Чтобы продемонстрировать характер этих статей, достаточно привести один из заголовков: МЕЖДОУСОБИЦА НА МИТИНГЕ ПРОТИВ СТРОИТЕЛЬСТВА АТОМНЫХ ЭЛЕКТРОСТАНЦИЙ. ВВОД ОТРЯДА МОТОРИЗОВАННОЙ ПОЛИЦИИ. Лишь в одной газете текст был взят в рамку, как специальное сообщение: МЕЖДОУСОБНАЯ БОРЬБА ВРАЖДУЮЩИХ ГРУПП; РУКОВОДСТВО ОБЕИХ СЕКТ ХРАНИТ МОЛЧАНИЕ; СПАСЕНИЕ АРЕСТОВАННЫХ. В чем причина вражды? Хотя в потасовке участвовало человек триста, в отличие от наблюдавшихся в последнее время междоусобиц между сектами не было убитых и тяжелораненых. Легко раненные и те появились, только когда моторизованный отряд полиции стал наводить порядок. Это утверждала в беседе с корреспондентом Ооно Сакурао, которая высмеивалась в статье как одна из тех, кто занялся спасением арестованных. Значит, она сразу же приступила к спасению ребят, неужели нисколько не отдохнула? — закричал я про себя срывающимся голосом влюбленного восемнадцатилетнего.

Тридцать пять человек, участвовавших в потасовке, были арестованы, но среди всех этих юношей и девушек, хранивших упорное молчание, не оказалось ни одного из тех, кто был внесен полицией в список активистов. Когда в прошлом случались междоусобицы, руководители и нападавших, и оборонявшихся немедленно выступали с заявлениями, на этот же раз они словно воды в рот набрали. Неужели это действительно была междоусобица враждующих революционных групп? Чем объяснить то, что в этой междоусобице ни те, ни другие не использовали своего обычного оружия — металлических ломиков и труб? Может быть, это была междоусобица, призванная, как это ни парадоксально, найти пути к объединению обеих группировок?.. А вот о Корпусе лососей ни в одной статье не было сказано ни слова.

В качестве представителей группы спасения на вопросы корреспондентов ответили лишь двое. Первая из них — Ооно — начала с критики мер по наведению порядка, принятых моторизованным отрядом полиции: мы, сказала она, проводили гражданский митинг, на который не оказывала непосредственного влияния какая-либо революционная группа, и целью его было отобрать ядерную энергию у властей и передать ее в руки народа. А те, кто пришел сорвать гражданский митинг, не только фашисты и хулиганы, но и прихвостни властей, обладающих ядерной мощью, со свойственной ей определенностью подвела она итог. Вторая беседа привлекла мое внимание в первую очередь благодаря тому, что собеседник корреспондента назвал себя Добровольным арбитром. Это, конечно, смахивало на оригинальничанье, но звучало выразительно: Добровольный арбитр. Корреспондент, чтобы у читателей тоже сложилось аналогичное впечатление, описал все его действия во время инцидента. Находясь снаружи, Добровольный арбитр, учуяв, что вспыхнула потасовка, сразу же попытался проникнуть в зал, но был отброшен полицией. Антиполиция, силы которой были рассеяны, тоже ничего не могла поделать, ха-ха. Тогда он стал ждать на улице развития событий и, когда вывели арестованных, протестовал против действий полиции настойчиво, но в то же время осторожно, опасаясь, что его самого схватят за попытку препятствовать официальным лицам исполнять свои обязанности. После того как большая полицейская машина с полицейскими и арестованными уехала, Добровольный арбитр сделал корреспонденту заявление. Добровольный арбитр говорил следующее: «На разогнанном только что митинге — и среди устроителей, и среди тех, кто проник на него и учинил потасовку, — есть молодые люди, так сказать, сегодняшнее издание молодых крестоносцев, которые голыми руками, не располагая реальной силой, пытаются оказывать противодействие возрастанию ядерной угрозы в мире. А вот их стремление уничтожить друг друга наносит страшный ущерб общему делу. Я хочу выступить арбитром в их споре».

Молодые крестоносцы? В таком случае по исторической аналогии их уничтожение предрешено, верно? — Я не мог удержаться, чтобы не пуститься в объяснения по старой привычке учить Мори, которая сохранилась у меня с прежних времен, когда еще не произошло нашего превращения.

Как можно утверждать, что существование молодых крестоносцев лишено всякого смысла? Ведь эти крестоносцы из сегодняшнего дня шагнут в завтрашний. Я, разумеется, против того, чтобы ставить в один ряд революционную группу и контрреволюционные бандитские организации. Но критиковать революционную группу — ее оценка, данная Добровольным арбитром, верна! — я считаю необходимым.

Ах, значит, вот это кто… тот самый мужчина, которому ты пожал руку, да, Мори? Чудак, который вчера выступал у зала, где проводился митинг, и не замолчал даже после того, как его несколько раз ткнули в сугроб!