Пока страна гарантирует своим гражданам высочайший уровень безопасности и процветания, они готовы платить за это кровью. В девятнадцатом и начале двадцатого века националистическая сделка всё ещё выглядела привлекательной. Несмотря на то что национализм приводил к кровавым конфликтам колоссального масштаба, современным национальным государствам удалось выстроить мощные системы здравоохранения, образования и социального обеспечения. Эти системы как будто оправдывали своим существованием Пашендаль и Верден.

Всё изменилось в 1945 году. Изобретение ядерного оружия резко сместило баланс националистической сделки. После Хиросимы люди боялись уже не того, что национализм приведёт к войне, — они начали бояться, что он приведёт к ядерной войне. Угроза полного уничтожения изменила мышление людей, и во многом благодаря атомной бомбе произошло невозможное, и националистический джинн был втиснут (по крайней мере наполовину) обратно в бутылку. Подобно тому, как древние племена, населявшие долину Нила, объединились в единое царство, которое смогло обуздать опасную реку, так и в ядерный век поверх разных наций начало постепенно формироваться глобальное сообщество, поскольку только ему по силам обуздать ядерного демона.

В 1964 году во время предвыборной кампании в США Линдон Джонсон выпустил знаменитый агитационный ролик «Ромашка», который считается одним из самых успешных пропагандистских материалов за всю историю телевидения. Ролик начинается с того, что маленькая девочка обрывает лепестки ромашки, считая их по порядку. Когда она доходит до десяти, металлический мужской голос начинает обратный отсчёт, от десяти до нуля, как при запуске ракеты. На счёте «ноль» экран озаряет вспышка ядерного взрыва и кандидат Джонсон обращается к американскому народу: «На карту поставлено всё! Мы должны создать мир, в котором смогут жить все дети божьи, или исчезнуть во тьме. Мы должны любить друг друга, или мы умрём!»[109]. Обычно мы ассоциируем девиз «Занимайтесь любовью, а не войной» с контркультурой конца 1960-х, но на самом деле уже в 1964 году эта позиция была популярна даже среди таких жёстких политиков, как Джонсон.

В период холодной войны национализм уступил место глобальному подходу к международной политике, и после её окончания глобализация казалась неизбежной. Все ожидали, что человечество окончательно расстанется с националистической политикой как с пережитком более примитивных эпох, привлекательным лишь для необразованных жителей слаборазвитых стран. Однако события последних лет показали, что национализм не желает покидать умы даже граждан Европы и США, не говоря уже о России, Индии и Китае. Неприязнь к обезличенным силам глобального капитализма, тревога за судьбу государственных систем здравоохранения, образования и социального обеспечения — всё это заставляет людей в разных странах искать опору и смысл в объятиях национализма.

Но вопрос, поднятый Джонсоном в ролике «Ромашка», сегодня ещё более актуален, чем в 1964 году. Создадим ли мы мир, где все люди смогут жить вместе, — или же исчезнем во тьме? Сумеют ли Дональд Трамп, Тереза Мэй, Владимир Путин, Нарендра Моди и их коллеги спасти мир, отбросив национальные чувства, или нынешний националистический всплеск — это форма бегства от неразрешимых глобальных проблем?

Ядерная угроза

Начнём с врага, который уже знаком человечеству: ядерной войны. Предвыборный ролик Джонсона «Ромашка» появился 1964-м, через два года после Карибского кризиса, и в то время ядерное уничтожение планеты было вполне реальной угрозой. И учёные мужи, и обычные люди опасались, что у человечества не хватит мудрости предотвратить катастрофу, что превращение холодной войны в «горячую» — это лишь вопрос времени. Но человечество успешно отразило ядерную угрозу. Америка, СССР, Европа и Китай отказались от политики, которую люди вели на протяжении тысяч лет, и холодная война закончилась практически без кровопролития, а новый международный порядок способствовал наступлению беспрецедентной эпохи мира. Человечеству удалось не только предотвратить ядерную войну, но и уменьшить количество обычных войн. После 1945 года на удивление мало границ было изменено в результате открытой агрессии, а большинство стран перестали рассматривать войну как стандартный инструмент политики. В 2016 году, несмотря на войны в Сирии, на Украине и ещё в нескольких горячих точках, насилие унесло меньше жизней, чем ожирение, автомобильные аварии и самоубийства[110]. Возможно, это самое большое политическое и нравственное достижение нашего времени.

К сожалению, мы настолько привыкли к этой победе, что принимаем её как нечто само собой разумеющееся. Отчасти именно поэтому люди позволяют себе играть с огнём. Недавно Россия и США вновь начали гонку ядерных вооружений: они разрабатывают новые «машины Судного дня», угрожающие свести на нет достижения последних десятилетий и вернуть нас назад, на грань ядерного уничтожения[111]. Тем временем общество научилось не беспокоиться и полюбило ядерную бомбу (как было завещано в фильме «Доктор Стрейнджлав») — или просто забыло о её существовании.

Например, дебаты о Брекзите в Великобритании — существенной ядерной державе — велись в основном вокруг вопросов экономики и иммиграции, тогда как тема важного вклада Евросоюза в мир в Европе и на всей планете по большей части осталась вне рамок обсуждения. После многих веков жестоких кровопролитий французы, немцы, итальянцы и британцы наконец создали механизм, который обеспечивает согласие на континенте, — но, как оказалось, лишь для того, чтобы народ Великобритании сунул в колёса этого чудесного механизма палку.

Было чрезвычайно трудно создать международный порядок, который предотвратил ядерную войну и сохранил мир на планете. И, вне всякого сомнения, мы должны адаптировать этот порядок к меняющимся глобальным условиям: например, начать меньше опираться на США и больше — на неевропейские державы, такие как Китай и Индия[112]. Но полный отказ от этого порядка и возврат к националистической политике был бы безответственной азартной игрой. Да, в девятнадцатом веке страны играли в националистическую игру и не уничтожили цивилизацию. Но это было до Хиросимы. Ядерное оружие подняло ставки и изменило саму природу войны и политики. Пока люди умеют обогащать уран и плутоний, их выживание зависит от того, смогут ли они поставить предотвращение ядерной войны выше интересов любого отдельного государства. Рьяные националисты, кричащие, что их страна превыше всего, должны спросить себя: сможет ли их страна в одиночку, без прочной системы международного сотрудничества, защитить мир — или хотя бы саму себя — от ядерного уничтожения?