– театрально закатила глаза Романова, и мы оба засмеялись. Довольно тихо, скорее, даже про себя, но этот мимолетный смешок смог разрядить атмосферу: я окончательно разговорился. Вещал похлеще любого радио, разве что мировые новости политики не озвучивал, однако прошелся по всем темам, которые всплывали в голове. Рита покорно слушала, иногда кивала, а иногда задавала вопросы, проявляя явный интерес.

Так мы и доехали до ее нового места обитания: район со старыми многоэтажками, но довольно чистенький, без всяких алконафтов на лавках или обилия собак. Припарковавшись у обочины, я заглушил двигатель и повернулся к Марго, желая лишь одного – продлить этот миг. Безумно не хотелось отпускать девчонку.

– Ты так странно на меня смотришь, – сказала она, прежде чем потянуться к дверной ручке.

– Что значит «странно»? Я всегда так на тебя смотрел.

– Как кот на см… – Рита оборвала себя на полуслове, устремив взгляд в лобовое стекло. В свете фар кружащие снежинки походили на звезды, что сейчас падали прямо на мою машину. Бери, протягивай ладонь и загадывай желание. Раньше я не понимал, что люди находят такого в снеге. Смотрят на него завороженно, будто видят незримое чудо, парящее в воздухе. Да какое ж это чудо? Обычное явление природы – никакой магии. Однако сейчас, сидя рядом с Ритой и разглядывая снежинки, сам отчего-то замер.

– Шестилучевые, – сказал, вглядываясь в зимние звезды, что падали на землю.

– О чем ты?

– Ты знаешь, сколько столетий люди пытались воссоздать снежинку? И только в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году один американский фермер сумел сфотографировать ее, а позже и создал целую коллекцию удачных снимков.

– Витя…

– Мечты так просто не сбываются, я знаю. Но в этот раз у нас все обязательно получится, – я повернулся к Рите и обхватил руками ее прохладные ладони. Взглянув в глаза девчонке, что навсегда поселилась в моем сердце, я увидел нечто невероятное – надежду. Одну на двоих.

– В тот день, в детстве, я не хотела отталкивать тебя, – произнесла вдруг Романова. Ее пальцы скользнули по моим, переплетая наши скрепленные руки. – Я думала, когда вырасту, обязательно тебе все расскажу. Но… так и не смогла.

– Люди не рождаются идеальными. Совершать ошибки – это нормально. Я тоже виноват перед тобой…

– Знаешь, я не верю в судьбу, – вздохнув, сказала она. – Но если в этот раз мы снова отпустим друг друга, значит…

– Не отпустим! Я не отпущу!

– Витя…

– Обещаю! Я больше никогда не отпущу тебя, – это была клятва не столько Рите, сколько себе самому. Невозможно вечно спотыкаться об одни и те же камни. Я должен научиться замечать их перед тем, как ступить по ухабистой дороге, ведущей в тупик. Столько раз мои глаза были покрыты пеленой, столько раз я оступался и летел в пропасть, обвиняя всех вокруг. Хотя по итогу виноват был больше всех.

– Тогда, – прошептала Марго, коротко улыбнувшись. – До завтра. В два часа дня, подойдет?

– Мне подойдет любое время.

Ладонь Романовой выскользнула из моей руки. И в этот момент меня будто пронзила острая стрела страха, его яд проник в клетки разума, наводя ужасные кадры в голове. А что если мы не сможем увидеться? Что если она сбежит снова от меня? Что если завтра не настанет? Не знаю почему, но мне вдруг сделалось до ужаса страшно, пусть и понимал, насколько беспочвенно это чувство.

– Постой, – окликнул, когда Рита открыла дверь. – Давай обменяемся номерами, у меня ведь нет твоего номера.

В ответ она кивнула.

Глава 28 - Витя

Следующего дня я ждал как ненормальный. Даже уснуть толком перед этим не мог, всю простынь под собой скрутил, ерзая по ней. В конце концов, не выдержал и позвонил Антону. Ну серьезно, я с кем-то должен поделиться распирающими меня эмоциями.

Леваков ответил не сразу, а когда ответил, задал вполне резонный и уже нам обоим привычный вопрос:

– Ты на часы смотрел, Шест?

– Нет, да какая разница? – я расхаживал по кухне в спортивках, держа в одной руке кружку с чаем, а в другой сотовый.

– Действительно.

– У меня очешуительные новости.

– Которые нужно сообщать в три часа ночи? Серьезно, ты решил спасти планету, и тебе срочно нужно обтягивающее трико супермена?

– Какие у тебя бурные фантазии, друг мой, – усмехнулся я, подходя к окну. Темную улочку освещал всего один фонарь. Тишина. Пустота. И только пушистый снег, оседающий на асфальт, укрывал землю белым покрывалом.

– А какие они могут быть в три часа ночи-то? Только о тебе и могу мечтать.

– А Рита меня простила, – не выдержал я, улыбаясь своему блеклому отражению в прозрачном стекле. Взглянув на небо, я не видел там тьму, наоборот, мне казалось, в высоте бесконечных тысяч лет горят самые яркие звезды. Звезды, которые зажигает любовь, которые подарила мне Маргарита.

– Да ну?

– Я люблю ее, я так люблю ее, черт, – засмеялся, ощущая, как плечи подрагивают от эмоций.

– Ты номер перепутал, Шест. Хотя… ты, случаем, не заболел? Любишь? Ты любишь одну-единственную?

– Да, – выдохнул, прикрывая ладонью рот. Мне и самому не верилось, что говорю вслух о любви. Думал, она давно притупилась, оставив рубцы на сердце. Время не стояло на месте, бежало то слишком быстро, то медленно, все забывалось. Однако любовь никуда не делась, она молчаливо притаилась в самом дальнем уголке, выжидая нужного часа.

– Здорово! Я рад, Вить, честно. Надеюсь, в этот раз ты будешь умней.

Я ничего не ответил, вспоминая слова Риты. Обязательно докажу ей, что больше не оступлюсь. Всем докажу, себе в том числе.

С этим боевым настроем я вернулся в кровать и даже кое-как умудрился уснуть. Зато утром пробуждение не порадовало, глаза наотрез отказывались открываться, хоть спички вставляй. Пришлось даже включить холодную воду в душе на несколько секунд, чтобы взбодриться. Следом подключился кофе, а там и морозный воздух. Зима не хотела уходить раньше времени, обидно. Ведь в моей душе вовсю бушевала весна.

Плюхнувшись в тачку, я поехал на занятия. Планировал потусить в универе несколько часов, так сказать, блеснуть умом, заработать звездочек в карму, а потом технично смотаться. Тем более двумя последними парами шла физкультура, там можно смело прогуливать, кафедра физкультуры уже морально готовилась к новогодним гуляниям: запах