мое реальное, а не напускное недовольство, солдатик моментально одернул гимнастерку, поправил пилотку и подтянувшись, четко кинул руку к виску:

— Товарищ прапорщик, разрешите обратиться?

— Ну вот, это другое дело боец, а то не гвардеец-артиллерист из лучшего в округе артдивизиона, а какой-то чмошник из стройбата! Разрешаю. Обращайтесь!

— Товарищ прапорщик, Вас срочно вызывает начальник штаба дивизиона майор Едрихин.

— Понял.

— Разрешите идти?

— Идите.

Четко повернувшись, солдат сделал несколько шагов почти строевым шагом, а потом, перешел на неторопливую рысцу, имитируя бег.

Может и зря я на пацана напустился, но расслабляться сейчас тоже нельзя.

Подписав пару ведомостей, быстрым шагом я направился к КШМке начштаба, лениво гадая, зачем я ему понадобился, да еще очень похоже что срочно. Интересно, что такое произошло?

Быстрый взгляд только подтвердил, что НШ Едрихин с огромным нетерпением ждал меня, при этом разве что не гарцевал.

— Виктор Петрович…

Оп-а!!! Это короткая, но емкая мысль рикошетом пронзила мой мозг. Как мягко застилает — не к добру это...

— Ты один из немногих в дивизионе имеешь реальный боевой опыт, поэтому для тебя есть особое задание.

А ведь чуйка не подвела! Да-а… А майор, тем временем продолжал…

— Дело вот в чем. Сейчас капитан Судаков сообщил, что с востока в нашу сторону движется неопознанная цель, которая странно и непонятно себя ведет. Предположительно, это подбитый немецкий бомбардировщик, хотя наша оценка ситуации может быть ошибочной и цель может иметь другую госпринадлежность.

Постепенно, я стал догадываться что мне предстоит.

— Итак, цель идет на маленькой скорости с постоянным снижением. По расчетам Судакова, она может упасть километрах в пятнадцати к западу от нас. Нужно бы посмотреть на этот самолет поближе и если получится, взять пленного. Послать мне больше некого, огневые взвода заняты, у остальных тоже есть свои задачи, так что бери пять человек своих водителей и на БТРе выдвигайтесь к предполагаемому месту падения самолета.

— Кто обеспечит БТР?

— Зенитчики из ракетной батареи капитана Ледогорова. Действуйте аккуратно, на рожон не лезьте. Если кто-либо раньше вас будет на месте падения, к самолету не приближайтесь. Нам сейчас нежелательно контактировать даже с нашими, пока не разберемся в обстановке.

— Это понятно...

— Позывной у тебя будет "Брикет", Судакова "Овод". ППРУ Судакова стоит на горке, так что связь с ним у тебя должна быть нормальная. Времени на сборы практически нет, так что максимум через десять минут, вы должны уже быть в пути. И еще, постарайтесь свести необходимый радиообмен до минимума. Приказ ясен?

— Так точно! Разрешите выполнять?

— Действуйте. — После этого НШ как-бы потерял ко мне всякий интерес, развернулся и ловко залез в свою КШМку.

Получив приказ и немного поразмыслив, попросил разрешения использовать БТР отделения зенитчиков, которое ушло оборудовать позицию "Овода".

С согласия Едрихина, связался по телефону с капитаном Ледогоровым, и поставил его в известность о выделении от него БТРа, попросив заодно о наведении моей группы на предполагаемую точку вынужденной посадки. Также договорились о частотах и позывных для радиосвязи.

Зайдя по дороге в расположение зенитчиков, где меня уже ждал БТР, забрался на броню и мы покатили за моими бойцами. Пока солдаты грузились на броню, приказал кинуть в БТР по паре цинков с автоматными и пулеметными патронами. Забрав с собой почти всю дежурную смену и сев на место командира, дал команду "вперед".

БТР бодро бежал по лесной дороге, стараясь не отклоняться от указанного зенитчиками направления. Километров через семь мы выехали к реке Луга. Хотя спустится в реку можно было и здесь, я, на всякий случай, решил немного запутать наши следы. Поэтому, проехав по берегу вверх по течению с пол километра, мы въехали с ходу в реку и БТР, бодро пофыркивая водометом, уверенно поплыл по течению к выбранному мной пляжу на противоположном берегу. В этом месте река была не сильно широкой, метров сорок-пятьдесят, хуже было что берега были топкими и болотистыми. Ниже по течению был небольшой песчаный пляжик, очень удобный для выхода на сушу. Уверенно выбравшись из воды, поблескивая мокрыми бортами наш броник, и мы вместе с ним двинулись дальше.

Проехав еще километров пять, мы остановились и стали ждать появления самолета. Все навострили уши, прислушиваясь. Даже башенный стрелок БТРа высунулся из люка и задрав верх уши своего шлемофона прислушивался изо всех сил. Самолета нигде не было видно, и я уже собирался связаться с "Оводом", когда сначала услышал, а затем и увидел идущий с заметным снижением, двухмоторный самолет с четко видимым крестом на фюзеляже и свастикой на хвосте.

— Хенкель-111, — сказал башенный стрелок.

— А ты откуда знаешь?

— Я, товарищ прапорщик, авиацией с детства увлекаюсь, даже в училище хотел поступать, да на медкомиссии зарубили!

— Ну да, а теперь в ПВО служишь! Как там у вас говорится? Сами не летаем и другим не дадим!

— Я бы с удовольствием в авиации служил, даже в БАО (батальон аэродромного обслуживания), лишь бы к самолетам поближе, да кто меня в военкомате спрашивал!

Тем временем самолет продолжал снижаться, и было четко видно, что один двигатель не работает, и из него выбивался небольшой шлейф дыма, правда огня не было видно. Второй двигатель работал с перебоями, но еще тянул машину, которая быстро теряла высоту. Снижаясь, самолет кренился то на одно, то на другое крыло, похоже, что пилот искал место, куда можно попытаться посадить самолет.

Немного развернувшись, вероятно летчик увидел там подходящую площадку, самолет скрылся за холмом. Через время послышался скрежет и глухой удар. Однако взрыва не последовало, значит, можно было предположить, что посадка произошла более или менее успешно.

Выдерживая общее направление к месту приземления, БТР вынужден был двигаться по бездорожью, но два двигателя и четыре ведущих моста позволяли уверенно поддерживать приличную скорость. Выскочив на вершину холма, за которым скрылся самолет, в бинокль увидел его в двух-трех километрах на запад лежащего на брюхе. За то небольшое время которое мы его не наблюдали, самолет сильно изменился. Лопасти винтов были согнуты, хвост самолета валялся метрах в пятидесяти, сзади от фюзеляжа, очевидно, чтоб не скапотировать, летчик сажал самолет на хвост, чтобы первый удар пришелся на него. Хотя хвост и отвалился, зато фюзеляж был практически не поврежденным, если не считать разбитого остекления штурманской кабины, и нижней кабины стрелка. Людей возле самолета видно не было.

Приказав водителю подъезжать со стороны левого