вина, позволяя пьянящему дурману обволакивать меня. Я и так была уже хороша, но теперь хотелось надраться до чертиков.

Дез вздохнул:

— Как насчет кофе?

Хостес, словно сошедшие с подиумов, дефилировали мимо, и я разглядывала их, мечтая выглядеть как они, а не так, как я.

Кофе? Нет, черт тебя побери. Я хотела нырнуть лицом в тазик, налитый до краев сакэ, и хлебать, пока не ослепну. Но это было как-то слишком, поэтому я ответила:

— Ладно. Давай выпьем кофе.

Я сделала жест рукой, будто в ней была зажата волшебная палочка и по ее мановению — фьюить! — и появится кофе. Дез подал знак официантке. Это точно должно было сработать. Он начал рассказывать что-то о происходящем в Белл-Харборе, но мне все казалось чепухой. Мы же и сами были в Белл-Харборе. Может, он тоже набрался? И поэтому казался таким расплывчатым. О чем он там говорит? О новых назначениях? Наконец он заткнулся. И повисшее молчание окончательно раздавило и меня, и всякую надежду на то, что я ему интересна. Просто соседка. Мать его так.

Как можно быть такой наивной? Конечно, я для него ничего не значу. Разве он не признался, что уедет отсюда, как только получит предложение получше? Я позволила себе вообразить, что этот вечер — лишь начало чего-то большего. Но я ошибалась. Снова.

— Привет, Дез. Привет, Сэд, — донесся до меня голос Джаспера.

Мне показалось, что издалека, но он вдруг оказался совсем рядом. Черт. Сегодня что, все сговорились собраться именно в этом ресторане?

Дез ответил коротко:

— Привет, Джаспер. Что ты тут делаешь?

— Проверяю участников ресторанного конкурса, — ответил тот. — Бет отлучилась на минутку.

Брат уставился на меня.

— Сэди, что-то случилось? — удивленно спросил он.

Я окончательно растерялась и заплакала.

— Эй, что за черт? Дез, что у вас тут происходит?

Я не расслышала, что тот ответил, потому что начала рыдать еще сильнее и выдула еще одну чашечку сакэ, прежде чем Дез успел выхватить ее из моих рук.

Я не сопротивлялась, но когда он забрал чашку, потянулась к бокалу. Я откинулась на спинку стула, озадаченная тем, что кровать вертится, что было странно, если учесть, что я не была в кровати. Джаспер что-то говорил, но так неразборчиво и невнятно, что я его проигнорировала. Что он вообще мог знать? Глупый, наивный Джаспер, собиравшийся жениться. Вот же осел. В конечном счете он когда-нибудь тоже окажется у Доди со своими детьми. Прямо как я.

Кузен поговорил с Дезом еще минуту, хмуро покосился на меня и ушел. А Дез встал, подошел к моему стулу и принялся стаскивать меня с него, что было весьма невежливо, потому что я еще не допила.

— Пошли домой, Сэди. — Он потянул меня за руки.

Идя через фойе ресторана, я почувствовала, что стая скорпионов напала на мои ступни. Я уже собралась было давить их, но увидела лишь матерчатые пыточные орудия, которые Фонтейн навязал мне в качестве обуви. Гребаные босоножки! Я стянула их и дошла до машины босиком. До меня донесся скрип дорогой кожаной обивки, когда я плюхнулась на свое сиденье. Я больше не плакала, но почувствовала холодок от влаги на лице, когда Дез стронул автомобиль с места. Все, о чем я мечтала, — снять это глупое платье и лечь в свою мягкую постельку.

Спустя какое-то время мы подъехали к дому Доди, и Дез затормозил. Он повернулся, как будто собирался что-то сказать, но я уже открыла свою дверцу и вылезла из машины, одергивая подол. Господи, как же я ненавижу это платье!

Хлопнула водительская дверца.

— Сэди! — позвал он меня.

Я нехотя обернулась. Он протянул руку, и я увидела, что с его пальцев свисают мои босоножки. Да и пусть бы оставались в машине. Я могу и без них обойтись. Я их вообще больше никогда не надену. Хотя они могут понадобиться Доди — вдруг решит заняться сальсой. Я осторожно шагнула к нему, внезапно почувствовав, каким острым был гравий под ногами. Дез улыбнулся — вот ведь подонок! Когда я протянула руку, он отдернул свою, вынуждая меня подойти поближе. Я сделала еще один нерешительный шажок и снова протянула руку. Но каждый раз, когда я пыталась схватить босоножки, он отступал. Разве он не понимал, что дразнить пьяную женщину красивыми босоножками подло? Я в отчаянии топнула ногой и поморщилась: гравий вонзился в мою ступню. И в душу.

— Ой! — Голос выдавал раздражение.

Он усмехнулся и наконец-то отдал мне босоножки. Потом повернул меня за плечи и подтолкнул к входной двери.

— С тобой все будет в порядке? — спросил он.

— Хорошему человеку каждый день — праздник.

— Ладно. Отправляйся в кровать, Сэди.

Сел в машину и уехал.

ГЛАВА 12

Безумные пилоты-камикадзе врезались друг в друга в моем мозгу. Меня разбудила адская головная боль, будто кто-то делал мне на черепе операцию ржавыми спицами. Когда я перевернулась на другой бок, потребовалось секунд десять, чтобы перестало мутить. А потом нахлынули воспоминания о моем постыдном поведении. О том, как я плакала. Сидя в прекрасном ресторане в знойном красном платье и шикарных босоножках, я позволила какому-то дураку довести меня до слез. Нет, все еще хуже: меня довела до слез какая-то засранка. Я выставила себя полной идиоткой. Даже если бы на «Ютубе» появился ролик, в котором я танцую голой под веселую песенку с хорьком на башке, и то было бы не так унизительно.

Дез наверняка решил, что я двинутая. Хотя что мне до него? Мы же просто соседи, верно? Так что незачем париться, что он там обо мне подумает. И мне больше не придется волноваться о том, находит ли он меня привлекательной. Все равно я упустила свои шансы, что сэкономит мне массу времени и сил. Так почему же я ощущала себя так, будто меня лишили чего-то жизненно важного? Прекрасное голубое небо и сверкающее солнце за окном казались издевкой. Занимался роскошный день. И я поневоле снова заплакала. Мне не нужен был новый день, полный вчерашнего дерьма. Я не хотела быть одинокой. Но не нашла в себе мужества избавиться от этого.

— Мамочка? — Пейдж открыла дверь и проскользнула в мою комнату.

Я поспешно вытерла слезы. И правда. Я вовсе не одинока. У меня есть дети. Они будут заботиться обо мне, когда я впаду в маразм и начну носить ортопедические ботинки и по забывчивости напяливать лифчик поверх кофточки. Каждое воскресенье Джордан будет забирать меня из дома престарелых и водить в церковь, а потом