— Серег, жаль стволы бросать, — заговорил Мурат, когда все закончили подготовку к выходу.

— А что делать? Нужно тихо сработать и тихо уйти. Шуметь будут другие, нам каждый грамм считать надо. Ты читал задачу, вероятность исполнения и благополучного выхода — десять процентов. Там немчуры, как грязи, мало того, там твоих любимчиков эсэсманов куча. Сядут на хвост, и пиши письма, какая уж тут винтовка.

— Да я так, понравилась просто.

— Вот ты живым вернись, Истомин тебе новую достанет.

— Ты сам как думаешь, выйдет вернуться? — неожиданно спросил Мурат и заглянул мне прямо в глаза.

— Стараюсь не думать о плохом, не надо заранее гроб строгать, поживем еще, — проговорил я и добавил чуть слышно: — но вряд ли все…

Мурат не расслышал последних слов или сделал вид, но встряхнулся и, поднявшись, кивнул.

Вышли на связь, нам уточнили место и дали отбой. Весь сеанс длился минуту.

С Дедом прощаться не стал, просто пожал руку. Кажется, даже почувствовал что-то родное, что ли? Эх, ладно.

Вообще, до Залимана добирались долго, шли по берегу Богучарки, местами берега были заболочены, приходилось обходить. Нам надо было чуть дальше, небольшой городок Богучар сливался с поселком Залиман. Уже в трех километрах от поселка начались посты. Секретов пока не обнаружили ни одного. Немцы должны пройти здесь довольно быстро, видимо, капитального наблюдения решили не ставить. Вообще, в этом месте немцы подошли максимально близко к Дону, всего километров пятнадцать по прямой.

Зимину, Круглову, Костяну и Вано предстояло укрыться на окраине парковой рощи. Они должны подобрать себе укрытия, заминировать наиболее опасные участки. Внезапным огнем пулемета и трех МР-40 они будут подавлять желание немчуры броситься в атаку и прикроют наш отход в случае нашей засветки. Если такое вообще произойдет. Все-таки работать будем тихо, да, целей много, и стрелять будем в центре города, но если все грамотно сделать, то Зимину и К° вообще не придется себя обнаруживать. В любом случае, после нашего выступления они прикрывают наш отход до точки «0», а затем уходят сами. Точка «0» была на берегу речки. Встречу назначили в двух километрах восточнее Залимана. Там подбираем спрятанные МР-40, винтари утопим в небольшом болотце. В километре от того же поселка, практически по пути, нам попалось болотце, почти у берега Богучарки. Укрытое от любопытных глаз березовой рощей, оно идеально подходило для сброса железа. Вряд ли немчура полезет сюда.

Вдалеке показались дома, да, а ведь надо еще как-то пересечь небольшой луг. Цели прибудут ночью и задержатся до утра. Решили работать во время их отъезда. Ночь встретили прямо на лугу и правильно сделали. Окраину леса фрицы вечером обошли с собачками. Хорошо мы использовали спецхимию, что выдали нам еще в Ленинграде. Что-то с муравьями связанное, кислота их вроде. Я сильно не вникал, просто мне продемонстрировали действие на служебной собаке, и оно меня впечатлило. «Гитлеровские» собачки, чуток поскулив и поводив мордами по сторонам, проследовали без остановок, а мы выдохнули. Не дышали, наверное, минут пять, хотя до нас было метров двести.

Ночью в городке было довольно тихо. На севере небо освещали огни и пожары, да, под Воронежем сейчас мясорубка. С запада доносились звуки выстрелов, но довольно редкие, так, для порядка, наверное. Раз в час над городом вспыхивали осветительные ракеты. Те медленно спускались, озаряя округу мертвым светом и здорово нам мешая. Зрение сильно сбивается от таких вспышек. Ползли мы долго. Здание, которое было указано нам как Комендатура, находилось почти в центре населенного пункта, прикрытое другими строениями с трех сторон. Небольшая площадь перед Комендатурой хорошо просматривалась только вдоль улицы, проходящей через эту площадь. Мы заходили с юга, с реки, здесь было ближе всего до цели, нет нужды лезть через весь город.

— Серег, ну чего, первый вариант? — тихо шепнул мне на ухо Мурат, когда парни уползли вперед, а мы остановились обсудить действия.

— Да, другого тут и не получится, — ответил я и опустил маску-штору на лицо. Ребята ушли вперед, им предстояло за остаток ночи проделать огромную работу по минированию.

Под первым вариантом мы подразумевали один домик, стоявший почти у самого парка. Домик был невзрачным, обычная деревенская избушка, каких много на окраинах, в которой наверняка живет пара стариков. Но расположен он как раз на том расстоянии, что и было необходимо, и по диагонали от него видна площадь.

В доме было темно, как в принципе и в других редких домишках. Немцы смотрят за порядком очень внимательно, а может, просто керосина нет у людей. Оставалось самое сложное: пробраться на чердак так, чтобы не разбудить домочадцев. Хорошо собак деревенских немцы постреляли, а то бы уже попались. Нет, собачек я люблю, даже очень, но вот то, что их здесь нет, для нас было хорошо. Впрочем, не намного. Я готов поклясться, не было ни звука, но когда мы поднялись из кустов в огороде, рядом с нами возник дед. Не, не тот, что остался на берегу Дона с рацией, другой, местный дед.

— Кто ж это тут ползает у меня? — прошамкал беззубым ртом дедан, на вид — лет ста!

— Дед, свои мы, — шепнул я, озираясь по сторонам и убирая маску, открывая лицо. Дед поначалу отшатнулся. Да, влипли мы, даже не начав работать. Надо было как-то выкручиваться. Вон, Мурат уже нож достал, показываю ему, не надо, не трогай дедушку.

— Свои-то кому? Откуда вы тут взялись? — дед расправил плечи и стал как-то враз моложе.

— Советские мы, дедушка, вы тут один?

— Зачем один, старуха в доме. Плохо спать-то стали натощак, больше так сидим.

— Неужто в деревне и натощак? — удивился я. Знаю, конечно, что немчура все отбирала, но у селян всегда заначки есть, иначе бы с голодухи все вымерли.

— Да полицаи тут у нас лютуют. Местные, про всех все знают, забирают все, до крошек. Креста на них нету! — Дед погрозил в темноту кулаком.

— Дедушка, дело есть, поговорим? — так же тихо прошептал я.

— Ну, давай попробуем, только разговором сыт не будешь. Что за разговор-то у вас, «советские»? — как-то ехидно скривился дед, когда произносил последнее слово.

— Вот держи, дедушка, чем богаты, уж извини, — я, развязав сидор, вытянул буханку хлеба и две банки тушенки. Немецкой тушенки, специально такую взяли.

— Эх! Да ты солдат очумел, что ли? А вы как же?

— Ничего, дед, мы ненадолго. Вот про это и хотел поговорить.

— Пойдем в хату, чего тут в кустах-то шептаться, — махнул дед рукой на дом.

— А полицаи не нагрянут? С проверкой? — это Мурат.

— Да не, по ночам не ходют, боятся!

Войдя в хату, дед отдал своей старухе хлеб и консервы, та без слова удалилась. Я заметил, как дед показал ей палец, приложенный к губам. Бабулька молча перекрестилась, скользнула по нам быстрым взглядом и исчезла где-то в глубине избы.

— Ну, служивый, говори, — важно продекламировал дед. — Эвон вы как нарядились-то, не на парад совсем.