— Да-да, она у меня. И вторая тоже здесь. Мы очень мило беседуем. Не волнуйтесь, Юрий Константиныч.

Мило беседуем, видите ли! Да у меня от этой милой беседы уже мигрень разыгралась. Впрочем, справедливости ради замечу, что не только от нее. По крайней мере первые ее симптомы появились еще с утра пораньше, когда моя «десятка» категорически отказалась заводиться. Само собой, я сделала все, что полагается в таких случаях — постучала каблуком по колесам, заглянула под капот и даже проверила уровень масла, — мертвому припарка. Так что можете себе представить мое настроение. А тут еще Кошмаров своими доскональными каверзами душу выворачивает. И как только ему самому не надоест по двадцать раз одно и то же переспрашивать!

— Значит, вы утверждаете, что пистолет принесла с собой гражданка Ветлугина Ирина Анатольевна? — зудел он, пожирая взглядом разложенные на столе бумаги, а их было столько, сколько не в каждой конторе сыщется.

— Утверждаю, — бубнила я монотонно, под стать ему.

— А где он у нее находился, не припомните?

— В сумочке… — Я чуть не в полусне клюнула носом воздух и тут же вздрогнула, испугавшись, что начинаю терять бдительность. — То есть сумочки у нее не было. Кажется, она достала пистолет из кармана.

— Так кажется или точно? — оживился Кошмаров.

— Кажется, точно… — У меня уже было такое ощущение, что событие, которое мы с Кошмаровым так подробно обсмаковывали, произошло не вчера и даже не позавчера, а неделю, а то и год назад.

Часа через два такой «беседы» мы с грехом пополам добрались до потасовки в прихожей. Я уже с трудом ворочала языком, а Кошмаров знай свое:

— Где вы находились в момент выстрела?

В момент! Как вам это нравится? Можно подумать, кого-то убили, когда только обои в прихожей и пострадали. Все остальное в целости-сохранности, включая и Вице с Медузой горгоной, чтоб им пусто было.

Промучившись еще с полчаса, я таки довела эту здравую мысль до толоконного сознания следователя Кошмарова:

— Послушайте, но ведь ничего страшного не случилось. Все, слава богу, живы-здоровы.

На что следователь Кошмаров довольно туманно изрек:

— Все, да не все.

— Это как? — Я даже головой тряхнула, чтобы прогнать остатки дремоты.

— А так, что одного человека из этого пистолета все-таки убили, — объявил мне сенсационную новость Кошмаров и любовно поправил стопку бумаг на своем столе.

Я ничего не сказала, только открыла рот и подалась вперед. Воистину, шок — это по-нашему!

— Ну ладно, вы идите, — меж тем спокойно напутствовал меня Кошмаров, — на сегодняшний день мои вопросы к вам исчерпаны. И это… Подружку свою пригласите. Жанну Аркадьевну.

— Ага. — Я послушно встала и на деревянных ногах дошкандыбала до двери, взялась за ручку да так и застыла. — А кого же убили?

— Что? — Кошмаров чуть не с головой зарылся в свои драгоценные бумаги.

— Кого убили? — повторила я тверже. Думайте, что хотите, а я имела законное право знать, кто конкретно схлопотал пулю из пистолета, на котором полным-полно моих отпечатков.

Честь и хвала следователю Кошмарову, ибо на этот раз он не стал отделываться сомнительными ссылками на тайну следствия, что, однако, окончательной ясности не внесло. Вернее, внесло, но не сразу.

— Убили? Убили Сергея Михайловича Штанько.

Штанько, Штанько… Сергей Михайлович Штанько… Я в авральном порядке мобилизовала резервы собственной памяти и пришла к выводу, что это имя мне ровным счетом ничего не говорит.

— А кто это? — поинтересовалась я у Кошмарова, ни секундочки не кривя душой, что бы он там ни думал.

— Странно, что вы не знаете, — язвительно заметил Кошмаров, — при вашей-то осведомленности. Так вот, Сергей Михайлович Штанько — муж Людмилы Прокофьевны Штанько. А уж с ней-то вы хорошо знакомы, как я успел понять.

Ну вот, опять двадцать пять! Людмила Прокофьевна какая-то! Хотя… Да это он, наверное, Козу имеет в виду, как я сразу не сообразила! А муж Козы — личный водитель Вице, а также его бойфренд, а также… Всадник без головы с исторического снимка на фоне ковра с морскими коньками!

Кошмаров все еще смотрел на меня с каким-то хитрым, не предвещающим ничего хорошего прищуром, словно пытался разглядеть мою тайную, насквозь фальшивую суть, и я, я… Ну да, я растерялась, причем самым позорным образом. А кто бы на моем месте не растерялся, два шага вперед!

— Но я действительно его не знала. Я даже ни разу его не видела, — малодушно оправдывалась я, — если не считать той фотографии. На там он без головы был… То есть с головой, но не своей… Ну, вы же в курсе… Я и Ко… жену его до того не знала. И в квартире у нее, можно сказать, случайно оказалась. Ну почти случайно…

— Ну да, почти, — снисходительно согласился Кошмаров. — Только запомните на будущее, уважаемая Марина Владимировна, в таких делах ничего случайного не бывает. Все закономерное. А всякая самодеятельность очень и очень чревата.

А вот это уже выволочка, к тому же по всей форме. Дескать, не в свои сани не садись. Или всяк сверчок знай свой шесток. Или не лезь поперед батьки в пекло. Кому что больше нравится. А на мой вкус, так ни одна из этих формулировок не годится. По крайней мере в данном конкретном случае. Несогласная я рисковать своей шкурой и получать за это нахлобучку вместо благодарности.

А Кошмаров, словно назло мне, озарился казенной улыбочкой:

— Да вы идите, идите, Марина Владимировна. Сегодня у меня больше нет к вам вопросов. И… Жанну Аркадьевну позвать не забудьте.

Еще и пальцами небрежно так щелкнул, чем разъярил меня окончательно.

— Вот и славно, вот и хорошо. — Я отклеилась от двери и раскованной походкой вернулась на прежнее место. — У вас вопросов ко мне нет, а у меня к вам — предостаточно.

— Что-о? — Кошмаров чуть со стула не свалился.

А я нарочно достала из сумки ручку и старый замурзанный блокнот:

— Вопрос первый. Почему так случилось, что не вы, следователь прокуратуры, а мы с небезызвестной вам Жанной Аркадьевной додумались обойти магазины, в которых среди прочего торгуют и красным бельем? Вопрос второй. Почему…

К глубокому моему сожалению, второе «почему» потонуло в раскатистом, буквально нечеловеческом рыке. А как по-другому охарактеризовать те нечленораздельные звуки, которые произвел следователь Кошмаров.

— Гр-р… Бр-р… Др-р… Хр-р… Дык… Дык… Да как!.. Да что!.. Что вы себе позволяете?!

Ну нет, подумала я, хочешь не хочешь, а ты меня выслушаешь, и заорала так, что у самой уши заложило:

— А не надо, не надо меня пугать! Не надо! И крайней себя назначать я тоже не позволю! Если Вице и его горгона — неприкасаемые, то это ваши проблемы, а не мои! Не смейте обращаться со мной, как, как… Как со вспомогательным материалом!