Однако политика отказа от создания сеньорий не пережила первых двух царствований. Уже в правление Готфрида Бульонского произошло событие, которое вряд ли пришлось по вкусу королю, – возникло княжество Галилея со столицей в Тиверии, подобное большой сеньории. Его правитель Танкред не собирался, по всей видимости, управлять фьефом, который зависел бы от монарха в Иерусалиме, но хотел создать независимое государство на севере страны. Будущее государство должно было включать Тиверию с Галилейским озером как географическим центром и все земли за Иорданом вплоть до границ Дамасского эмирата на востоке и до реки Ярмук на юге, в то время как западная граница должна была выходить к Средиземному морю и охватывать всю Галилею. Город Хайфа, который, по словам Танкреда, был обещан ему умиравшим Готфридом Бульонским (1 100), должен был служить выходом к морю. Танкред принял титул princeps (князь), который подобал не вассалу короля, но скорее независимому властителю (как и титул «князь Антиохии»). Исторические обстоятельства заставили Танкреда отправиться в Антиохию, позволив Балдуину I включить это потенциальное государство в состав своего королевства. Этот большой район, впоследствии сократившийся до Галилеи, затем в качестве манора был пожалован одному из аристократов королевства. Правитель Галилеи (он был единственным среди вассалов короля, кто сделал это) принял титул «князь», что напомнило об амбициях Танкреда.

Создание обширного княжества Галилея было явлением исключительным по нескольким причинам. В основном образование сеньорий пришлось на первую четверть XII в. В последние годы правления Балдуина I и во время правления Балдуина II (1118–1131) были проведены границы земельных владений, хотя новые продолжали появляться и в третьей четверти столетия.

Большим по площади синьориям, как и всем феодальным образованиям, была присуща неспособность обеспечения эффективного административного управления и выполнения общественных функций, главнейшей из которых была воинская повинность. Европа, которая постоянно подвергалась нашествиям варваров, перешла к натуральному хозяйству, и ее первые средневековые королевства раскололись на относительно небольшие и псевдонезависимые территориальные образования, чье выживание было гарантировано только одним источником богатства – земельной собственностью. Положение в Латинском королевстве было совершенно иным. Денежная экономика утвердилась здесь еще до прихода крестоносцев, и в новых латинских образованиях не собирались отказываться от денежного обращения. При его помощи можно было создать систему управления, которая опиралась бы на наемную армию и получавшую жалованье бюрократию. Вновь возникшее государство не зависело от таких экономических условий, как наличие сельской бартерной экономики. Феодальная система утвердилась в государствах крестоносцев частично вследствие их военного характера, но в основном благодаря ментальности европейского рыцарства и дворянства, которых объединяли традиционные общественные связи. Феодальная практика была для европейцев единственно известным сводом законов, и этот фактор был определяющим при переносе всей феодальной системы в целом в новое королевство.

В то время как введение этой системы можно объяснить уже имевшимся опытом и целесообразностью, ее окостеневший, неизменный характер подчеркивает «колонизаторский дух» королевства. В этом проявлялась слепая приверженность прошлому, которое не только прославлялось, но и освящалось. Так, дух Франции XII столетия сохранялся в Латинском королевстве вплоть до конца XIII в., когда французское государство уже необратимо изменилось.

После ряда попыток ограничить процесс создания маноров вернулись к привычной европейской практике. Соратники Готфрида Бульонского и Балдуина I, да и те рыцари, что прибыли позднее и служили уже под началом Балдуина II, рассчитывали на получение фьефа, который обеспечил бы им положение в обществе и средства к существованию. Их требования не шли вразрез с интересами монархии и не могли ее ослабить. Ни один средневековый правитель не хотел быть королем нищих и слуг-наемников. Более того, политика создания поселений и колонизации территорий, как и налаживание эффективного управления, способствовала образованию фьефов для класса рыцарей-воинов.

Наши источники ничего не говорят о природе первых земельных пожалований. Нам неизвестно, почему некоторые фьефы стали независимыми манорами, в то время как другие остались обыкновенными ленами в королевском домене. Возможно, размер фьефа и ранг дворянина или его близость к королю каким-то образом определяли его положение в феодальной иерархии. Предположительно так было на начальной стадии существования королевства, но существование маноров с двумя или тремя вассалами (были и многие им подобные) едва ли служит доказательством этого. Каковым бы ни было объяснение, следует признать, что первоначальное пожалование леном обусловливало его будущий феодальный статус как манора или фьефа, когда вассал приносил присягу на верность. Некоторые из земельных пожалований, бывших вначале простыми фьефами, позднее становились манорами. Это часто происходило там, где центром фьефа был замок или город. Вполне возможно предположить, что были случаи незаконного захвата земель в этом феодальном христианском государстве, твердо следовавшем букве закона.

Манор имел определенную степень автономии, которой никогда не было у обыкновенного фьефа. Позднее законодательство крестоносцев признало за сеньорией или манором право отправления правосудия, право печати и чеканки монет. Его владелец имел право на феодальный суд, в компетенции которого было рассмотрение всех видов правонарушений, начиная с мелких и заканчивая тяжкими преступлениями. В его состав входили вассалы манора, для кворума было необходимо присутствие трех из них. Если такого количества вассалов у владельца манора не было, то его сюзерен был обязан выделить их ему из своей свиты. Второй привилегией было право иметь свинцовую печать (в отличие от обычной восковой) для подтверждения законности документов. Третьей привилегией было осуществление юрисдикции над городскими судами и манориальными судами в сельской местности.

Если манор был образован, то его никогда не могли упразднить как единое целое. Его владельцы могли меняться, правящая династия могла пресечься, он мог быть присоединен к другому поместью того же владельца, доставшегося ему в результате брачного союза, получения наследства или обычной покупки, но, несмотря на все эти перемены, сеньория продолжала существовать. Франкский барон, у которого было несколько маноров, даже если они граничили друг с другом, управлял каждым как отдельным поместьем. Феодальный суд мог иметь место только в сеньории. Понятие феодального вассалитета, который объединял также членов семьи и ее вассалов, делала более ярко выраженным и система его управления. Те же черты, что были присущи феодальному суду манора, были характерны и для городского суда, который, вероятно, следовал феодальному институту в качестве образца. Городской суд в любом городе действовал независимо от других подобных судов и не был связан с ними.

Сеньории крестоносцев не создавались по особому генеральному плану. На самом деле вряд ли было хотя бы намерение самого планирования. Представление о том, что Готфрид Бульонский и Балдуин I делили королевство на сеньории, подобно ветхозаветному Моисею, делящему Землю обетованную между коленами Израиля, только теперь в Средние века, должно быть отнесено к области легенд, одной из многих, сочиненных законоведами крестоносцев в XIII в.