— Так и сказал? Карличек покажет? Нет уж… Пусть он сам вам показывает своих мышей, вооружившись лопатой. Я с удовольствием покажу вам их летом. Но по парку можете гулять. Там достаточно расчищенных дорожек. Я принесу вашу куртку, когда вернусь за пустой посудой.

И он откланялся. Да, да, именно это он и сделал. Ничего, переживу как-нибудь без мышей. Без всяких, с крыльями и без.

Карлик зря только пожелал мне приятного аппетита. Есть не хотелось ни с едой, ни без еды. Лучшая диета — это спальня за километр от кухни и повар, который хоть и умеет готовить, но от его еды воротит, как и от него самого. Хотя Карличек здесь последний, кого в чем-то можно обвинять. На первом месте стоит Ян, который вытащил меня из России, на втором уже пан Ондржей со своим коварным планом по прикарманиванию особняка, а третье поделили между собой мои вчерашние сотрапезники, потому что на четвертое я поставила саму себя. Дура!

Милан прав — как я могла поехать черт знает куда, ничего толком не зная ни о людях, ни о месте, ни о состоянии текущих дел. Впрочем, об этих самых делах я не знаю и будучи уже на месте. И спросить не у кого.

Спровоцировать барона на какой-нибудь необдуманный поступок я не хотела ни словом, ни делом. Я его боялась. И страх в его отсутствие превращался в злость. Неконтролируемую. Я проткнула вилкой омлет, но легче не стало. Отпилила кусок

— не помогло. Сжевала — аппетит не появился. Что делать? Что? Рисовать — другого ответа в голову не приходило. Налить полную кружку горячего чая и взяться за кисти. Плевать, что нравится Милану. Мне сейчас важнее успокоить нервы, над расшатыванием которых вся троица вчера отменно потрудилась. Сейчас бы водки и сигарету, стало бы намного легче, но здесь я не дождусь даже Бехеровки!

Карличек, как строгий родитель, не вывел меня на прогулку, пока я не вылизала тарелку — хотя я считаю, что заставлять женщину давиться холодным омлетом дело подсудное. Но он был тюремщиком, а я арестантом, посаженным без суда и следствия, так что выбора мне не оставляли. Стимулом служила куртка, висевшая на спинке стула, стоявшего по другую сторону стола, и шапка, которую я сразу нацепила на голову. Карличек безучастно глядел на сохнущую на столе акварель и ждал.

На крыльце я снова схватилась за перила, хотя карлик сбил весь лед. У меня просто закружилась голова от свежего воздуха. В доме холод, но душно. К тому же, тепло шло только от каминов, и табак не выветривался даже от случая к случаю, шлейфом стелясь за паном Дракснием, моим каминщиком.

— Куда мы пойдем? — спросила я, поглядывая в сторону скамейки, вросшей в сугроб под статуей Венеры, той самой, которую я только что нарисовала.

Карличек дал привычный ответ плечами, а потом махнул в сторону парка.

— Вперед, пока не устанете. Я могу дать вам руку, но не думаю, что на нее можно опереться.

Хорошо, не предложил взять лопату. Далеко здесь все равно не уйти, так что будем гулять, пока не начнет щипать нос. А потом я вернусь к своим акварелям — из окна открывается отличный вид, и в крайнем случае можно выйти за пейзажем на застекленную веранду. Свитера будет достаточно, чтобы не окоченеть.

Снежок весело поскрипывал под ногами, и я, можно сказать, забыла свое незавидное положение вынужденной туристки в этой чешской глуши. Пару раз, правда, пришлось поправить шапку и затянуть потуже шарф, но это с непривычки. Завтра я, может, выбегу в парк в расстегнутой куртке, как маленькая беззаботная девочка.

Но вся моя беззаботность улетучилась, когда на горизонте замаячила финишная прямая. Дорожка, не только вычищенная лопатой, но и вытоптанная большими мужскими ботинками вела к небольшому домику, низенькому, с двумя колоннами и приплюснутой треугольной крышей в классическом стиле. Ну точно…

— Это склеп?

Я могла бы не поворачиваться к карлику за подтверждением, и все же повернулась и поймала ожидаемый кивок.

— Я туда не пойду, — остановилась я, как вкопанная, но карлик вцепился мне в руку совсем по-детски, точно капризный малыш в маму. — Не пойду! — почти взвизгнула я. — С ума сошел! Притащить меня на кладбище…

Карлик расхохотался по-мальчишески звонко и даже чуть присел, чтобы похлопать себя по коленкам.

— Где вы, пани Вера, видите здесь кладбище?

Я огляделась — деревья да припорошенные снегом кустарники. Вот и все, что было вокруг.

— Кресты и могильные камни мы пока не установили. И, как понимаю, уже не установим. Но в склепе есть на что поглядеть. Не пожалеете…

Он подмигнул мне и протянул руку.

— Он не настоящий, да?

Я продолжала держать руки в карманах куртки. Карлик захлопал в ладоши и запрыгал по снегу, точно расшалившийся малыш.

— Ну зачем же мне вести вас в настоящий склеп?! Вы вполне еще себе живая!

Карличек и здесь озаботился ступеньками. Сколотый лед валялся в сторонке. Привести меня сюда входило в его планы. Посмотрим, зачем… Дверь не скрипнула. Петли новые. Может, к весне заржавеют естественным путем. Карличек заложил дверь поленом и стало достаточно светло, чтобы разглядеть внутри два гроба. Белый и черный. Отличное композиционное решение. Пол выложен той же шахматкой. Понятно, кто занимался дизайном. Странно, что пан Драксний не расставил по белым стенам королей и королев. Хотя ниши пока пустые — не хватает фигур. Вернее, скульптур. Наверное, их не успели заказать. Или заказали, но с установкой решили повременить до весны.

Я кивала своим мыслям, хотя должна была хоть что-то сказать — похвалить? Карлик, небось, тоже приложил к этому свои сильные ручки, потому сейчас так выжидающе смотрел на меня, а потом, отчаявшись, махнул рукой в сторону гробов.

— Который открыть? — спросил он грубо с неприкрытой обидой.

Я ткнула пальцем в белый. Просто так. Без всякой задней мысли. Краличек взобрался на пьедестал и достаточно легко сдвинул крышку, явив на свет белоснежную кружевную подушку и обивку нежного лилового цвета. Я не ошиблась. Гроб планировался женским.

— Этот открываем?

Карличек ловко перепрыгнул на второй пьедестал до того, как я что-то сказала, и опустил руки на черную полировку.

— А зачем? — пожала я плечами, вдруг почувствовав в горле неприятный ком.

Так же меня мутило в парижском Пантеоне и я, чуть ли не зажимая ладонью рот, добиралась до конца усыпальницы. Уже из принципа, а не по желанию. Сейчас пустой бутафорский склеп производил на меня такое же удручающее впечатление. Или я перегуляла на свежем воздухе? Скорее второе. Чего пугаться-то пустых гробов!

Карличек улыбнулся и поманил меня пальцем. Проглотив кислые слюни, я вошла в проход между гробами и, покачнувшись, привалилась к белому. Его поверхность оказалась ледяной. Немудрено. Я судорожно выдохнула, пустив в обеспокоенное лицо моего проводника клуб горячего пара, и поспешила заверить его, что со мной все в порядке.