– Сударыня, – сказал он с порога, – два часа назад ваш любовник, герцог Бургундский, умер прямо у меня на глазах.

Бедная женщина вскрикнула и прижала ладони ко рту, с ужасом глядя на мужа. А де Жиак извлек из-за пазухи маленький флакон, вылил его содержимое в недопитый стакан с вином, что стоял на столике посреди комнаты, и поднес ядовитое зелье Катрин. Та вынуждена была проглотить его. Спустя несколько минут она скончалась.

…А правая рука де Жиака стала с той поры сохнуть, так что он не мог удержать ею даже кинжала.

Узнав о страшной гибели герцога Жана, королева усмехнулась.

– Неужели ему отрубили левую кисть? Что ж, значит, Орлеан отомщен, – сказала она и достала из потайного ящичка бархатный футляр. Там оказалась прядь белокурых волос.

– Слышишь, Людовик, твой убийца мертв, – прошептала королева и прижалась губами к этой дорогой ее сердцу реликвии. – Ты полагаешь, я любила его? Нет, дорогой, нет! Он околдовал меня, но теперь его забрала смерть, и я освободилась от его чар. Вот только быть нежной я уже не умею. Разучилась…

И Изабелла с грустью подумала о тех давних временах, когда она была молода и красива, а окружавшие ее рыцари добивались благосклонности не королевы, но привлекательной женщины. Ныне же она безобразно растолстела, стала уродливой и ходила с трудом, переваливаясь, точно рождественская гусыня. Ей нравились хорошенькие мальчики, и она соглашалась на все, лишь бы залучить их в свою постель. Она знала, что подданные проклинают ее за позорный Труаский договор, по которому Франция лишилась независимости и превратилась в часть некоего Англо-французского королевства, но ей это было безразлично. Англичане дали ей деньги, а на эти деньги можно было купить ночи с юными дворянами… или же простолюдинами. Какая разница? Рядом с королевой не осталось ни одного человека, который был бы по-настоящему дорог ей.

– И все же за бургундца тоже надо отомстить! – решила Изабелла и без промедления послала за Филиппом, сыном Жана Неустрашимого.

Молодой человек – облаченный в траур, с красными от слез глазами – явился к Ее Величеству лишь поздним вечером.

– Бедная матушка не отходит от гроба и, я надеюсь, не заметит моего отсутствия, – сказал он после того, как поцеловал королеве руку и сел на низенький и не слишком удобный табурет.

– Филипп, мальчик мой… – произнесла грудным голосом Изабелла и, с трудом поднявшись, подошла к юноше, чтобы запечатлеть у него на лбу нежный поцелуй.

Новоиспеченный герцог Бургундский не пошевелился. Казалось, он вообще не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Он был погружен в свою скорбь, и все его мысли были о мщении.

Королева довольно долго наблюдала за ним, а потом сказала громко:

– Вы уже знаете, кто направлял убийц?

– Это дофин, – встрепенулся Филипп, – мне доподлинно известно, что это он!

– Мой сын – убийца! – с хорошо разыгранным ужасом воскликнула королева. – Боже, какой позор!

– Но он будет наказан, правда? – В голосе юноши звучала надежда, и Изабелла, помедлив, кивнула.

– Как раз для этого я и звала вас, герцог. Убийцы должны предстать перед судом, и я советую вам требовать для них самого сурового наказания. Да, я мать, но прежде всего я королева и, значит, олицетворяю собой справедливость. Дофин Карл должен быть приговорен… не скажу – к смерти, но к изгнанию.

Молодой герцог Бургундский встал и гордо выпрямился.

– Да будет так! – заявил он. – Я повторю эти ваши слова на королевском суде.

Суд состоялся только в 1421 году, и на нем присутствовали оба короля – и Карл Благословенный (при дворе, впрочем, его называли Карлом Безумным), и Генрих V Английский, который совсем недавно женился на принцессе Екатерине, дочери Карла и Изабеллы. Филипп Бургундский устами своего адвоката потребовал наказать герцога Туренского Карла де Валуа, каковой герцог вместе с сообщниками жестоко, подло и коварно убил благородного дворянина герцога Жана Бургундского. Члены королевского парламента – а именно они были судьями – сошлись на том, чтобы послать дофину Карлу вызов явиться через три дня под угрозой подвергнуться в случае неявки изгнанию.

Так как принц не внял этому призыву, его изгнали из королевства и лишили права наследования – и в настоящем, и в будущем.

Спустя еще год, осенью 1422 года, бедный безумец Карл VI умер. В минуту его кончины рядом с ним не было никого из близких людей. Изабелла давно привыкла к тому, что мужа у нее как бы и вовсе нет, и весть о том, что Карл вот-вот отдаст богу душу, не заставила ее поспешить к одру несчастного. Дофин же, который был привязан к отцу, не мог приехать в Париж, где его ожидало бы позорное пленение. Узнав о том, что король Франции навсегда закрыл глаза, принц Карл торопливо короновался под именем Карла VII. Произошло это в Пуатье, довольно далеко от Парижа, и путь молодого монарха в столицу оказался нелегким.

…Церемония погребения короля-страдальца была очень пышной. В ней участвовало множество парижан, и все они оцепенели от негодования, когда прямо над свежей могилой новым королем Франции был объявлен Генрих VI, младенец шести месяцев от роду, сын Генриха V Английского. Французской столицей, как, собственно, и доброй половиной страны, владели тогда англичане. Карл VII, бывший дофин, долго еще собирался с силами, чтобы войти в свой добрый город Париж и воссесть на трон, принадлежавший ему по праву рождения. В 1429 году в Реймсе он был коронован еще раз, и короновала его тогда юная Жанна д'Арк, которая, кстати сказать, была выдана им потом англичанам – ибо «того требовали государственные интересы Франции». За четыре десятка лет, что он провел на престоле, Карл VII научился предавать, продавать и торговаться. И помнят его не только как убийцу Орлеанской девы, но и как мудрого правителя, сумевшего положить конец изнурительной Столетней войне.

А Изабелла пережила мужа на целых тринадцать лет. Она провела их во дворце Сен-Поль, и мы не знаем, какие сны ей снились и какие призраки являлись к ее изголовью.

Похоронили королеву рядом с мужем, в усыпальнице аббатства Сен-Дени, и на могильной плите начертали:

«Здесь покоятся король Карл VI Благословенный и королева Изабелла Баварская, его супруга. Помолитесь за них».

«Я, конечно, всецело предан моему королю, – мрачно размышлял сэр Уильям Пол, граф Суффолк, вышагивая по аккуратным, усыпанным песком дорожкам аббатства Бомон-ле-Тур, – но почему выбор пал именно на меня? Я же поклялся, что ноги моей больше не будет во Франции, этой ненавистной дикой стране, которая нисколько не ценит заботы, проявляемой о ней англичанами…»

Милорд остановился, в задумчивости погладил пальцем нежные лепестки пылавшего в солнечных лучах цветка шиповника и пробормотал себе под нос:

– «Розы цветут. Красота, красота. Скоро узрим мы младенца Христа…» Не верится мне, что она красавица. Эти французы – такие болтуны. Их послушаешь – и впрямь решишь, будто у них все женщины на ангелов похожи, а на самом деле…