Два дня подряд Орлиноносый приезжал в контору около трех пополудни. Можно было подойти туда после обеда, но, поскольку этот день был у меня последним, решили заступить на дежурство с утра – чтобы наверняка. Катя запаслась и термосом, и бутербродами, которые мы тут же уничтожили, но Орлиноносый-то приехал около пяти! Я уже серьезно волновался, появится ли он вообще, хотя из своих наблюдений мало что извлек и нынче ни на что особенное не надеялся. Я мечтал пораньше освободиться и еще разок пройтись по Моховой.

Поджидая Орлиноносого, мы с Катькой пререкались, кому сходить за пепси и пирожками. Я не хотел оставлять ее одну, а она твердила, что я все равно вышел из игры, так что смело могу удалиться. Тут и подкатил его БМВ.

– Если тебя не будет через десять минут, я пойду на поиски, – предупредил я Катьку.

– И не думай! – ответила она на бегу.

Дверь пропустила Орлиноносого, и прямо за ним вошла Катька. Я посмотрел на часы: было без пятнадцати пять. Потом без десяти. Потом без пяти. Ровно в пять я нервно прохаживался по дорожке сквера и раздумывал: надо ли спешить на выручку? В пять минут пятого я увидел Катьку. Дверь ей услужливо открыл и придерживал Орлиноносый, продолжая о чем-то говорить. Наконец они расстались, Катька порхнула через улицу и устремилась мимо меня в переулок, а я за ней. Она шагала впереди чуть не до самого Большого проспекта, хотя из конторы нас уже не могли видеть, затем обернулась ко мне. Трудно передать, что было написано на ее лице, – удовлетворение и торжество. Она была похожа на холеного кота, которого до отвала накормили сметаной. Она только что не облизывалась.

– Он ко мне клеился! – выдохнула Катька.

– Поздравляю. Другой информации нет?

– Как сказать!

Она тянула время, переживая свою победу, она хотела, чтобы я взволнованно расспрашивал ее об этом замечательном факте, я же стоял как каменный, с запорным выражением на роже.

– Он президент фирмы. Зовут его Руслан Мусаевич Рахматуллин.

– И что дальше?

– Тебе этого мало? Можно узнать и побольше. Он мне свидание назначил.

– Ты сошла с ума! – взревел я. Люди на нас стали оглядываться, поэтому я подхватил ее под руку, поволок по Большому и орал шепотом в самое ухо: – Ты не ведаешь, что творишь! Забудь этого человека и этот дом! Ты не представляешь, насколько он опасен! – Слова застряли у меня в горле. Я ведь и сам не знал, насколько он опасен. Но я нутром чувствовал, что для Катьки он очень опасен. – Соблазнительный ты наш пончик, – сказал я со всем возможным сарказмом, – ты соображаешь, куда лезешь?

– А ты ревнуешь? – скромно опустив реснички, спросила она. – Я никуда не лезу. Я выполняю шпионское задание.

– Дура! – Кипение во мне внезапно прекратилось, и я сник. – Я же не шучу. Если бы ты знала то, что знаю я…

– Вот и расскажи, будет больше толку. Надо доверять своим помощникам.

– Сейчас! Уже рассказал! Я не могу это рассказать ни брату, ни матери, ни тетке. Никому! Это не моя тайна.

– А что ты один можешь? Придумываешь какие-то тайны испанского двора. Или французского. – Она обиженно поджала губы.

Я испортил праздник ее женской неотразимости, в чем ничуть не раскаивался. Но в последних ее словах был смысл. Она дежурила у конторы меньше меня, а узнала гораздо больше. Может, она сообразила бы, как распорядиться этим знанием? А еще я подумал, что, возможно, не посвящаю ее в тайну из боязни, что она не покажется ей серьезной, и пока Катька не знает ее, я выгляжу значительнее и загадочнее. Но, конечно, не стопроцентно поэтому.

– Не обижайся, – попросил я. – Я вообще-то рад, что ты приехала, и по городу с тобой очень здорово ходить. Ты мой очень хороший друг. Сейчас я не могу тебе все рассказать, пока не могу…

Нет, я не собирался ей рассказывать, но я видел, как теплеет ее взгляд, как она размягчается под действием моих слов. С женщинами все просто – разрядить напряженную ситуацию пара пустяков: попросить прощения и сказать что-нибудь приятное. Если, конечно, вопрос непринципиальный.

– Как ты узнала его имя?

– Когда вошла, секретарша ему говорит: «Руслан такой-то, вам факс от такого-то».

– Что значит «такой-то» и «от такого-то»?

– Ты меня не путай. Отчества я просто не расслышала. А от кого факс, нам не важно. Просто я рассказываю по порядку. Удалился Руслан в кабинет, а я – к секретарше, киваю на закрытую дверь – это та самая дверь в компьютерном зале – и говорю, что мне нужно к директору, но я забыла его отчество. Она тут же мне и сообщила, что он не директор, а президент фирмы, и сказала имя, отчество и фамилию. Ну, я и поперлась в кабинет.

– И что сказала?

– Во-первых, я назвала его по имени-отчеству, во-вторых, сказала, что мне нужен компьютер, но денег на новый родители не дадут. Не подскажет ли он, где можно купить списанный, старый. Я-де, мол, обращаюсь к нему как к знающему человеку, профессионалу, надеясь на его любезность, а кроме него, мне обратиться не к кому.

– Заранее придумала про списанный компьютер?

– По ходу. Я же не знала, как все сложится.

– Я вчера тоже спрашивал про старый компьютер. Но секретарша послала меня куда подальше.

– Не надо спрашивать у секретарш.

Нотки самодовольства снова промелькнули в ее голосе. Я с трудом удержал себя от язвительного замечания. Ведь она права. Она умеет лучше общаться с людьми, почему я должен заедаться по этому поводу? Тем более общается она по моей просьбе. Пусть гордится – решил позволить.

– И что дальше?

– Он сделал умный вид. Задумался будто бы. Потом предложил подождать его минут двадцать, пока он справится со своими делами, а тогда он отвезет меня в одно место, где, возможно, такой компьютер и найдется. Я сказала, что денег у меня с собой все равно нет, а он отвечает: главное – договориться. Вот и договорились: завтра в десять утра. Он угощал меня кофе с коньяком.

– Ты пила? – спросил я подозрительно.

– Отказалась, разумеется.

– Катька, – попросил я, – обещай мне, что ты с ним не встретишься.

– А что такого? – Она снова посмотрела на меня нарочито невинным взглядом и захлопала ресницами.

– А ничего, – попробовал я припугнуть. – Он с тобой так договорится, что потом тебя никакая милиция не найдет.

– Так уж и не найдет?

– Люсю не нашла.

– Это он? Я в общем-то догадывалась. У меня много разных догадок, зря ты скрытничаешь.

– Обещаешь, что не сунешься туда?

– Обещаю, – ответила она вяло. – Но если бы ты ввел меня в курс, я могла бы продолжить контакты и что-нибудь выведать.

– Опять двадцать пять! Я тебе уже сказал: может, ты и выведаешь, но никому уже не расскажешь.