Уже в полумраке, вновь у того же костра, на сей раз используемого в качестве освещения, Хромов чистил оружие (да-да, женщина любит ласку, а оружие чистку и смазку, посмеивался руководивший процессом Васильич), и спросил:

– Слушай, Николай Васильевич, между нами. Кто ты?

– В смысле? – показалось или нет, но от солдата явственно потянуло холодком, и за небрежным тоном спряталось нешуточное напряжение. Сергей выругался мысленно, ох, дурак, но сказав «А» надо говорить и «Б», иначе только хуже сделаешь.

– Не волнуйся, отсюда разговор не уйдет. Но я тебя не понимаю, а нам вместе идти в бой.

– И чего же ты, старшой, не понимаешь? – взгляд Васильича стал колючим и холодным.

– Ну, например, твоей нынешней реакции. А так… Вот смотри. Ты – лучший, наверное, солдат из всех, кого я видел. Воевал много и с чувством… Только вот у тебя манера держаться проскакивает не солдатская. И речь строишь рвано. То совсем по-простонародному, то – будто у тебя два университета за спиной. Солдат может владеть винтовкой так, как ты. Может научиться владеть маузером и наганом, благо в Гражданской чем только не пользовались. Но чтоб он владел всем да еще и легко осваивал новое… Я ж видел, как ты с трофейным танком управляешься. Полчаса инструктажа – и все. Ну не научится Ваня-пастушок, каким бы гением он ни был, за пять минут такому. Еще…

– Довольно, – Васильич резко хлопнул себя по колену. – Я тебя понял. Конкретных доказательств нет, а свербит, да? Хорошо. Наверное, так и впрямь лучше будет, что-то я осторожность потерял. Николай Васильевич Громов – имя настоящее…

Он ушел на Великую войну добровольцем. Студент последнего курса, физик… Все пророчили ему большое будущее, а он на волне всеобщего патриотизма выбрал школу прапорщиков. Тех самых, что жили на передовой десять-пятнадцать дней.

Ему, наверное, повезло – провоевал целых три недели и пулю поймал не в голову, а в левую ногу, причем в мякоть. И вторично повезло, что не загнулся от заражения крови – до госпиталя довезли быстро и подлечили качественно. Ну а дальше по накатанной – за проявленную доблесть погоны подпоручика и «клюкву»[14] на парадную саблю. Двухнедельный отпуск – и снова в строй.

На этот раз судьба повернулась к молодому офицеру другим боком. Вместо того, чтобы получить взвод и сложить голову, свежеиспеченный подпоручик попал в разведку. Успел поползать по тылам, заработал два «Георгия» и несколько дырок в шкуре, к счастью, неопасных… А потом началась революция, и штабс-капитан Громов выбрал не ту сторону.

Вначале Юденич… Когда тот уводил свою побитую армию в Прибалтику, Громов предпочел отправиться в свободное плавание. Не доверял он чухонцам – и оказался прав. Армию Юденича заморили голодом, а лихой разведчик выжил. Потом Деникин, Врангель, между ними – у батьки Махно, с которым, в конце концов, не сошелся по идеологическим мотивам и ушел, стреляя с двух рук и положив немало народу… В общем, жизнь, полная приключений.

Когда красные заняли Каховский плацдарм, подполковник (с обеих сторон фронта в званиях росли быстро) Громов решил, что все, хватит с него. Да, Слащев, самый талантливый полководец той войны, сумел немного выправить положение, но для полной ликвидации угрозы сил ему попросту не хватило. И опытный разведчик понял: началась агония. Красные их просто раздавят числом. А потому он, не долго думая, решил выбираться самостоятельно.

И ведь выбрался. Перешел линию фронта, затерялся на просторах России и… вступил в Красную армию. С ней вместе побывал на Дальнем Востоке и даже поучаствовал в изгнании японцев, которых откровенно не любил, так что неприятия та война у него не вызвала. Ну а потом остался в армии, рассудив, что под фонарем темнее. Родители еще в девятнадцатом году умерли от тифа, ничего его не держало. Так и прожил жизнь, дослужившись до старшего сержанта. И вот – опять на германской войне. Будто молодость вернулась.

Закончив рассказ, Громов несколько секунд смотрел на огонь, глаза затуманились. Он словно вновь переживал те времена, когда был молод, решителен, верил в идеалы… Резко тряхнул головой, отгоняя наваждение, потом неспешно повернулся к Сергею:

– Откровенность за откровенность. Кто вы?

– Туристы, – очень спокойно ответил Хромов. Эту легенду они обговаривали, так что каждый знал свой маневр. – Я, Альберт, Володя – студенты. Игорь Васильевич – инженер, Петр Петрович – журналист, Александр Павлович – он у нас полковник, скоро в отставку… Теперь уже нескоро. Познакомились в поезде уже. Потом налет, бомбы, почти все погибли – у нас группа большая была, на Кавказ ехали. А мы вот уцелели, ну и выбираться стали вместе.

Громов кивнул. Неясно, поверил или нет, но к сведению принял. Хотя все же скорее поверил:

– То-то я гляжу – стрелять умеешь, водить тоже, а служить явно не служил. ОСОВИАХИМ?

– Да.

– Правильную задумку красные сделали, – кивнул Громов. – Очень правильную. У нас, помню, как выбили кадровую армию, так и пошли неумехи, право от лево не отличающие. С такими даже в штыковую не пойдешь – ничего не смогут. А вам дисциплины добавить – и все, готовый солдат.

– Боец, – поправил Сергей. Не потому, что не был согласен, а потому, что эта реплика в нынешнее время согласовывалась с понятийным аппаратом. Громов лишь усмехнулся в ответ:

– Не все ли равно, как называть… Солдат – он и есть солдат. Ладно, старшой, отдохни лучше, а то, боюсь, завтра весело будет.

– Погоди. Николай Васильевич, а почему ты меня называешь старшим? И подчиняешься? Вроде сам…

Громов прервал его коротким жестом, улыбнулся:

– Да потому, старшой, что это ты меня вытащил из-за проволоки, а не я тебя.

Старый вояка как в воду глядел. А может, развилась у него за эти неспокойные годы соответствующая чуйка. Неприятности начались аккурат после обеда, когда они, переправившись наконец через и не думающий мелеть ручей, бодро двигались по немного подсохшей проселочной автостраде. Танки чуть потряхивало, но подвеска Кристи хорошо себя чувствовала на отечественных дорогах. Наверное, потому, что создавалась для дорог американских, а они в конкретный исторический период ничем не отличались от проложенных в стране родных осин. До хайвеев, цельнотянутых с немецких автобанов, янки еще не доросли.

Вот так, подпрыгивая и полязгивая, рыча моторами, они и шли, аккурат до тех пор, когда, выбравшись из очередной ямы с водой и глиной вперемешку и сделав поворот, лоб в лоб столкнулись с немцами. Если конкретно, с похожим на гроб танком, судя по длинноствольному орудию – мозг выдал эту информацию мгновенно и как будто не задействуя сознание – «тройкой». Для обеих заинтересованных сторон встреча оказалась полной неожиданностью. Во всяком случае, отреагировали одинаково, резко затормозив и замерев на миг, не пытаясь что-либо предпринять. А потом Сергей заорал «Бей!» и рванул назад, тут же въехав кормой в не ожидавший такого поворота и не успевший остановиться второй БТ.